 
|
Безопасность превыше всегоА.В.Веселовский, почетный ветеран РФЯЦ-ВНИИЭФ, Лауреат Госпремии СССР В ракетно-ядерном вооружении нам, в основном, приходилось догонять США. Главной задачей было сохранение стратегического паритета. Это вносило соответствующие требования в тактико-технические задания (ТТЗ) Минобороны на разработку новых образцов ядерного оружия. В первую очередь, требовалась высокая удельная мощность, точность при всех видах срабатывания, максимальная эксплуатационная и траекторная надежность, достаточная стойкость ко всем видам поражающих факторов ядерного взрыва вероятного противника: воздушной ударной волне, электромагнитному и рентгеновскому излучению, проникающей радиации и, конечно же, исключения при всех случаях аварийных воздействий несанкционированного ядерного взрыва, даже с уменьшенной мощностью. Предусматривалась также защита от неправильных действий оператора, чтобы исключить малейшую возможность испортить ядерный боеприпас (ЯБП), не говоря уже о несанкционированном подрыве. Безусловно, все эти требования ТТЗ выполнялись. Поскольку разработчики представляли последствия аварий с ядерными боеприпасами лучше, чем военные, вопросы безопасности стояли у нас всегда очень остро. К этому с первых шагов нас приучил научный руководитель и первый главный конструктор - академик Ю.Б. Харитон, требовавший скрупулезной проработки вопросов по обеспечению безопасности на всем жизненном цикле ядерного боеприпаса, начиная от изготовления на серийном заводе, эксплуатации в войсках и заканчивая возвратом с эксплуатации, разборкой и утилизацией. В эксплуатационной документации (ЭД) гарантировалось, что изделие безопасно при условии соблюдения требований ЭД. С огромным арсеналом страны, который достиг 30000 ядерных боеприпасов в 1980-х гг., серьезных случаев, приводящих к радиационным авариям, не было. Ядерные боеприпасы, находящиеся на борту затонувших атомных подводных лодок, после длительного воздействия морской воды, в конце концов, подвергнутся выщелачиванию плутония. Но это составит менее 0,1% от выщелачивания радиоактивных отходов ядерного реактора подлодки. Это относится и к нашим, и к американским ЯБП. Когда военный самолет США потерпел аварию в Паламаресе (Испания) с четырьмя ядерными авиабомбами на борту, две из которых при ударе о грунт взорвались и загрязнили значительную площадь диспергированным плутонием, на ликвидацию последствий этой аварии было потрачено около 5 млрд. долларов. Аналогичный случай имел место и в Гренландии. В СССР во всех воинских частях, оснащенных ядерными боеприпасами, требования эксплуатационных документов выполнялись досконально. Все прекрасно понимали, с чем имеют дело. При посещении таких войсковых частей по линии авторского и гарантийного надзора, оставались самые хорошие впечатления: личный состав боевых расчетов имел, в основном, высшее техническое образование, полученное на специальных факультетах военных академий, все проходили специальный курс обучения по конкретному изделию в учебных центрах или на специальных технических семинарах. Каждый сдавал зачет по теории и практическим работам на учебном изделии. Выучка, знания, четкость в работе, оперативность и аккуратность выгодно отличали эти подразделения от других (даже от офицеров-ракетчиков). Все это было, когда в армии была железная дисциплина и порядок, офицеры получали приличное денежное содержание и у них не возникало вопросов, где жить, чем накормить семью. Сейчас отношение к службе, мягко говоря, неоднозначное. Безопасность при аварийных воздействиях на ЯБП Экспериментальные исследования по вопросам безопасности при аварийных воздействиях на ядерные боеприпасы начались еще в 1959 г. при разрабатке БЧ для тактической ракеты «Луна». Не дожидаясь появления соответствующих требований в тактико-техническом задании Минобороны, по собственной инициативе мы стали проводить расчетно-экспериментальные работы по исследованию поведения ядерных боеприпасов при разного рода пожарах: авиационных, автомобильных, железнодорожных, корабельных. В результате этих исследований были запрещены авиаперевозки ядерных боеприпасов (и зарядов) в мирное время, для "спецперевозок" исключен автотранспорт с бензиновыми двигателями, железнодорожные вагоны для "спецгрузов" были термически изолированы от служебных помещений проводников, осуществлен ещё целый ряд мероприятий. Многочисленные «бросковые» испытания подтвердили безопасность при аварийных механических воздействиях, которые могли возникнуть при эксплуатации ЯБ. Для предохранения ядерных боеприпасов от прострела использовались различного рода защитные устройства. Таким образом, несанкционированный ядерный взрыв при эксплуатации ЯБ был однозначно исключен. Однако события на Чернобыльской АЭС заставили кардинально пересмотреть представления о радиационных авариях. На ЧАЭС ядерного взрыва не было, однако эффект от выброса в атмосферу радионуклидов по объему радиоактивного заражения местности соответствовал взрыву 50 бомб, сброшенных на Хиросиму. После принятия экстренных мер по ликвидации последствий аварий на ЧАЭС, «на ковер» в ЦК КПСС были вызваны министр обороны, главкомы родов войск, где эксплуатировалось ядерное оружие. Там недвусмысленно было заявлено, что академик А.П. Александров "усыпил нашу бдительность", доказывая, что АЭС - экологически самые чистые и безопасные электростанции, в результате чего мы получили Чернобыльскую катастрофу. Не так ли обстоят дела и с ядерным оружием? Необходимо было тщательно проанализировать положение дел на местах. Главком РВСН генерал армии Максимов срочно издал приказ о создании трех специальных комиссий по проверке системы эксплуатации ракетно-ядерных комплексов. В одну из этих "генеральских" комиссий, во главе с заместителем начальника ГУЭРВ (Главное управление ракетного вооружения) генералом Прокопеней, был включен и я. За два с половиной месяца 1986 г. пришлось объехать "точки" на Украине, Белоруссии и в Забайкалье. На месте убедились, что наши изделия, в основном, эксплуатировались как положено. Были, конечно, замечания и предложения по повышению безопасности эксплуатации. В РВСН была введена специальная служба по обеспечению ядерной безопасности, которая отслеживала четкое выполнение требований, предписанных документацией главного конструктора. В масштабе страны было принято специальное решение, возлагающее персональную ответственность за обеспечение конструктивных, организационных мероприятий, исключающих появление ядерно-радиационных аварий (от проектирования до разборки и утилизации этого оружия), на разработчиков ядерных зарядов, боеприпасов, ядерного оружия, носителей ядерного оружия. При возникновении аварийных ситуаций, связанных с повреждением ядерных боеприпасов, должны приниматься экстренные меры по понижению степени их опасности и обеспечиваться безопасная эвакуация с места аварии с последующей разборкой или дистанционной ликвидацией в замкнутом объеме, предотвращая выход наружу радиоактивных отходов. С этой целью, кроме спасательно-аварийных команд (САК), сформированных в в/ч из наиболее грамотных офицеров, в подчинении Главного управления Минобороны по ядерным боеприпасам были созданы специальные отряды особого назначения. При федеральных ядерных центрах РФ организовали Аварийные технические центры (АТЦ) со специально обученным личным составом, имеющим большой опыт по обращению и испытаниям ядерных боеприпасов, оснащенным комплектами технических средств для ликвидации последствия аварий. По данным вопросам были налажены деловые контакты с Лос-Аламосской, Ливерморской и Сандийской национальными лабораториями США, приняты на вооружение наработки МАГАТЭ. Наши расчетно-теоретические подразделения провели огромное количество расчетов с решением двух- и трехмерных задач по исследованию поведения ядерных боеприпасов автономно и в составе комплексов оружия при всевозможных аварийных воздействиях. Однако эти задачи столь сложны и многовариантны, что без проведения натурных экспериментов методики не могут быть применены, необходима их верификация. Испытания ЯБП на аварийные воздействия Первоначально испытания ядерных боеприпасов на аварийные воздействия проводились в однофакторном варианте (пожар, прострел, механические воздействия при падении, опрокидывании вагона, столкновении транспортных средств, затоплении и тому подобном). Затем были организованы комбинированные испытания, при которых вслед за одним аварийным воздействием возникают последующие, углубляя и накапливая аварийные факторы в попавшем в аварию ядерном боеприпасе. Например, разведывательно-диверсионная группа (бандформирование) обстреляла колонну автомобилей, перевозящих ЯБП. Шофер убит, неуправляемый автомобиль сваливается в кювет (наезжает на столб, другое транспортное средство). Пули поразили ядерный боеприпас и бензобак автомобиля. Начался пожар в кузове, а ЯБП получил нерасчетные механические воздействия и пулевые пробоины. Выбираются наиболее тяжелые сочетания аварийных воздействий, по которым и даются реальные гарантии обеспечения безопасности. Исследовались вопросы безопасности и сохраняемости ЯБП в крупномасштабных опытах. На Семипалатинском полигоне экспериментально исследовалась стойкость ядерных арсеналов к воздействию ядерного взрыва при нанесении ядерного удара вероятного противника. Натурные эксперименты В этих же опытах оценивалась сохраняемость стратегических ракет в шахтных пусковых установках, а также стойкость комплексов вооружения Сухопутных войск и ракетных комплексов РВСН наземного базирования к воздействию поражающих факторов ядерного взрыва (который имитировался синхронным взрывом большого количества тротила). Получив экспериментальные данные по поведению ядерно-ракетного оружия при нанесении по нашей территории превентивного ядерного удара, ученые из 12 Центрального физико-технического института МО и 4 ЦНИИ РВСН решили проверить, как поведет себя ракетный комплекс (РК) "Пионер" при аварийных воздействиях. На Семипалатинском полигоне (1987 г.) было проведено три крупномасштабных опыта, в которых были задействованы боевые блоки измерительных вариантов и штатные ракеты (программа «Пиротехника-2»). Проводились жесткие опыты на поражение РК современными видами обычного оружия. Эти уникальные эксперименты еще раз подтвердили, что даже в такой тяжелой аварийной ситуации ядерный взрыв невозможен. К большому огорчению наших специалистов-зарядников, председатель межведомственной комиссии начальник 6 управления РВСН генерал-лейтенант Рощупкин запретил (во избежание риска подрыва) проведение механической разборки для исследования сохранившихся после воздействия высокотемпературного пожара боевых блоков. Они были уничтожены накладным зарядом. В этих испытаниях большую работу выполнили сотрудники РФЯЦ-ВНИИЭФ: В.А. Загороднев, А.И. Брылев, О.Р. Дерябин, В.М. Матвиенко, В.Ф. Чижиков, Е.А. Зиновьев, Ю.Е. Манжула, А.П. Железняков, В.Н. Алексеев, А.М. Хелемендик. Особо следует отметить заслугу В.И. Лукьянова, отснявшего научно-практический фильм. Полигонщики, отнесшиеся несколько пренебрежительно к кинооператору-любителю, услышав деловые советы физика-профессионала по методике проведения опыта, свое первоначальное мнение изменили. В.И. Лукьянов – нынешний директор музея ядерного оружия РФЯЦ-ВНИИЭФ, ранее был одним из лучших преподавателей-физиков в школах г. Арзамаса-16. Опыты, зафиксированные на цветной кинопленке, позволили высокому начальству зримо представить масштабы и последствия (подобных) аварий и обратить внимание на серьезность проблемы безопасности. Впоследствии стали проводиться крупномасштабные учения с имитацией аварий железнодорожных вагонов, перевозящих макеты ядерных боеприпасов. К учениям привлекались штатные аварийные формирования, оснащенные комплектами технических средств, значительное число гражданских и военных специалистов и руководителей. К проведению подобных крупномасштабных опытов побудили также два мощных взрыва на железнодорожном транспорте, произошедших на ст. Арзамас-1 (1988 г.) и ст. Свердловск (1989 г.). Эти крупномасштабные аварии (взрыв вагонов с ВВ) с человеческими жертвами можно было бы отнести к трагическим случайностям. Но не исключена вероятность того, что взрывы могли быть приурочены к моменту прохождения через эти пункты специального транспорта, перевозящего ЯБП. И только (как это не парадоксально) нечеткость работы железных дорог позволила предотвратить более серьезные последствия этих аварий. Версия, что причиной взрыва вагонов с ВВ в Арзамасе-1 явилась утечка метана из газопровода, проходящего под полотном железной дороги, следственным экспериментом не подтвердилась. По заданию КГБ, на боевых полях Капустина Яра поджогом пропан-бутана, выпущенного из баллонов под вагоном, пытались подорвать такие же загруженные ВВ вагоны. Взрыва не произошло. Спецполигоны Для проведения испытаний ядерных боеприпасов на пофакторные и комбинированные аварийные воздействия был приспособлен специальный полигон 12ГУ МО, где с нашей помощью были построены огневые стенды, разгонные трассы, устройства для затопления, обстрела всеми видами стрелкового оружия и тому подобное. По соседству с полигоном находились старые железнодорожные тупики, где на реальные столкновения испытывались специальные железнодорожные вагоны, предназначенные для перевозки ЯБП (загруженные ЯБП измерительных вариантов), опробовалось воздействие на них пожаров различной интенсивности, отрабатывались методики ликвидации последствий этих масштабных аварий. По результатам проведенных экспериментов были предложены конструктивные доработки спецвагонов, отработаны методики и специальное оборудование для ликвидации последствий таких аварий. Для соблюдения требований экологической чистоты взрывные опыты проводили на островах. Туда добирались военными судами, самым быстроходным из которых был "торпедолов". На острове жили в ЦУБах (цилиндрических унифицированных блоках), а попросту, металлических бочках, положенных на бок. При входе располагалась мини-кухня, за ней мини-столовая-гостиная, дальше спальня с 4-мя двухъярусными кроватями. На острове переходили на матросское довольствие. Штатных поваров не было, дежурил матрос; что сварит - то и хорошо. Опоздаешь на раздачу - останешься голодный. Помогал и подножный корм: собранные ягоды, выловленная на удочку рыба (благо там ее было достаточно). При шторме более трех баллов маленькие суда не ходили. Приходилось дожидаться погоды на острове, где весной и осенью было не очень уютно. Когда-то этот остров был форпостом Финляндии. На высотке в его центре размещался большой капонир с береговым орудием крупного калибра для кругового обстрела, на возвышенности была сооружена смотровая башня. Все это осталось с Великой Отечественной войны. Бетонные сооружения были прочными, хорошо отлитыми и "железненными". Даже взрывы значительного количества ВВ не разрушили эти монолиты. Со временем все больше испытаний стало проводиться на внутренних полигонах ВНИИЭФ. Это было и дешевле, и информативней по объему, качеству и оперативности обработки измерений. Однако подобные опыты всё больше осложняли экологическую обстановку в зоне Арзамаса-16 и были здесь явно нежелательны. В связи с сокращением летной отработки на полигоне Капустин Яр (ГЦП-4), полигонщики с удовольствием переключились на проведение испытаний по повышению безопасности. Ракетное "кладбище", где было подорвано уже 630 "Пионеров", представляло собой почти безжизненную степь с огромными воронками. В 1992 г. мы предложили научно-технический проект испытаний стоящего на дежурстве РК "Тополь", который был принят ракетчиками и военными. Серия опытов и исследований была проведена на ГЦП-4 летом 1993 г. К работе были привлечены основные разработчики ракеты и боевого блока, руководство заказывающих управлений и научных учреждений Минобороны. При испытаниях применялись уникальные измерительные комплексы и разнообразные методики измерений. Управление опытами и всеми измерительными комплексами осуществлялось с помощью программного автомата нашей разработки. Были получены высокоинформативные результаты. Наибольший вклад в эти работы внесли сотрудники РФЯЦ-ВНИИЭФ: В.А. Загороднев, А.В. Веселовский, В.В. Распопов, В.Ф. Чижиков, В.М. Башарин, А.И. Головнев, А.М. Хелемендик, Е.Ф. Крылов. Нештатные ситуации при эксплуатации комплексов ракетно-ядерного оружия В апреле 1982 г. меня срочно вызвали к главному конструктору РФЯЦ-ВНИИЭФ С.Г. Кочарянцу, в связи с нерасчетным воздействием на РК "Пионер". Надо было срочно выехать на Украину. После мытарств вокзальной миграции мы с коллегами оказались в районном центре Лебедине, где через пару часов сна в местной гостинице в 6 часов утра за нами заехали два полковника: председатель комиссии, начальник отдела головных частей Винницкой ракетной армии и начальник ремонтно-технической базы. Через полчаса нас представили командиру ракетной дивизии и главному инженеру Винницкой ракетной армии. Во взгляде уставших, с ввалившимися от недельного недосыпа глазами и пропахших насквозь табаком генералов, была одна безысходность. Доселе мне не приходилось встречать генералов с такими глазами. Они попросили разрешения остаться на технической позиции, сказав, что на нас вся надежда. Вместе с военными специалистами мы составили план пооперационной работы с анализом каждой выполненной операции или перехода. Через каждые 40 минут нам предписывалось докладывать о ходе работ командующему Винницкой ракетной армией, начальнику 12 ГУ Минобороны и начальнику 6 Управления РВСН. Ситуация складывалась как в хорошем приключенческо-фантастическом фильме: за пределами специальной технической позиции (СТП) была большая земляная воронка, над которой поставили армейскую брезентовую палатку, на пол положили деревянный настил, в палатке был полевой телефон. Первый блок, получивший повышенное механическое воздействие, на тележке аккуратно спустили в воронку, всех удалили на безопасное (на случай возможного взрыва) расстояние. Постоянно у изделия находились начальник отдела головных частей Винницкой ракетной армии полковник Тимощук и я. "Обнюхали" специальным дозиметром - чисто. Проверили состояние исходного состояния системы автоматики - порядок. Вызвали двух сборщиков, которые стали осторожно снимать гермоднище. Образовавшуюся щель «обнюхали» еще раз - все в порядке. Днище сняли. Вызвали комиссию, произвели тщательный осмотр, все зарегистрировали в специальном журнале. Далее опять всех долой, отключаем и демонтируем источники питания. Снова комиссионный осмотр и записи. Далее наиболее опасная операция - снятие электродетонаторов с заряда. Снова - вызов, осмотр, запись. Докладываем по инстанции, что первый блок обезврежен и может транспортироваться для проведения полной дефектации на завод-изготовитель. Томящиеся генералы жмут нам руки, благодарят и уходят спать после недельного бодрствования, счастливо улыбаясь. Докладываю командующему ракетной армией. Из постановки вопросов делаю вывод, что генерал-полковник хорошо разбирается в нашей технике, что весьма отрадно. Остальные блоки, имевшие меньшие воздействия, мы уже "щелкали" как семечки. Управились до обеда. Сели оформлять бумаги, которые должны были утверждаться на уровне заместителей министров, поэтому писали подробно, точно выверяя формулировки, далее - печать, подписание важных бумаг и … вздох всеобщего облегчения. Все нас благодарят, как будто мы совершили героический поступок. В благодарность за работу нам помогли приобрести билеты до Москвы, чтобы к 1 Мая мы могли вернуться домой. 1 Мая жители нашего города в праздничных нарядах в приподнятом настроении шли на демонстрацию. Мы, с чемоданами в руках, тихо пробирались домой, чтобы не смущать светлый праздник. Второй раз на подобную аномалию пришлось выезжать в район города Лида в Белоруссии. А случилось вот что. При очередной регламентной проверке ракеты "Пионер-2", при смене позиции система прицеливания «не увидела» гироплатформы. Причина оказалась тривиальной: после стыковки боевых блоков (ББ) оператор устанавливал откидные опоры с затяжкой их специальными моментными ключами. То ли из-за недостаточного освещения, то ли из-за усталости оператора, нижняя опора была уперта не в гнездо, а рядом с ним. Операцию "проконтролировали" три майора ракетного расчета, расписались в формуляре и даже повесили пломбу. Дальнейшая эксплуатация боевого оснащения проводилась уже не по штатной схеме закрепления, так как опоры при движении самоходной пусковой установки откинулись (как это происходит при пуске ракеты). Нерасчетные воздействия на ББ были значительно меньшими, чем в первом случае. Анализ технического состояния и допуск для отправки ББ на дефектацию прошли оперативно и спокойно. Для исключения появления подобных случаев в дальнейшем были приняты оперативные меры, выпущены специальные директивы. С боевой техникой запрещалось проводить какие-либо учения, а стыковочно-отстыковочные работы при боевом оснащении ракет должен был лично контролировать главный инженер ракетной дивизии (или выше по табелю должностей). С тех пор подобных явлений больше не повторялось. Сегодняшняя ситуация Как уже упоминалось выше, после трагедии ЧАЭС на уровне правительства были приняты решения, повышающие персональную ответственность за ядерную безопасность (ЯБ) разработчиков ЯЗ, ЯБП, ЯО и носителей ядерного оружия. Уже на этапе эскизного проектирования (ЭП) разрабатывались тома (разделы) ЭП, программы и методики по расчетно-экспериментальному подтверждению высоких требований ТТЗ и моделей возможных аварийных ситуаций (разработанных специализированными НИИ МО) по обеспечению безопасности и отдельно ЯБ, которые должны быть завершены на этапе госиспытаний нового модернизируемого комплекса вооружения. В комплекте томов отчета госкомиссий по испытаниям комплексов вооружения появился отдельный том по обеспечению безопасности комплекса, генеральные (главные) конструкторы ракетного комплекса, системы управления ракетой, ЯБП и ЯЗ представляли специальные заключения о ядерной безопасности со ссылкой на объем проведенных работ, подтверждающих эти выводы. На основании этого можно утверждать, что ядерная безопасность нашего ядерного оружия обеспечивается надежно. После подписания договора СНВ-1 у нас значительно сократилось количество ядерных сил: с дежурства снимаются отслужившие свой срок ракеты, с 1990-2009 гг. не сдали в эксплуатацию ни одной стратегической подлодки, стратегическая авиация (ТУ-160, ТУ-22А) осталась, в основном, на Украине (частично их выкупили в обмен на Российский газ), а мясищевские М-3 пошли на металлолом. Очень хотелось бы, чтобы это оружие, если не числом, так качеством, в том числе, и весьма высокой степенью безопасности, восполняло образовавшуюся брешь. Наши ученые, конструкторы давно готовы предложить конструкции ядерных зарядов, на порядок более безопасных, чем стоящие сегодня на эксплуатации. Однако многократные "инициативные" моратории на проведение ядерных испытаний отбрасывают нас на прежние рубежи. Американцы, на первый план ставящие интересы США, а не благоприятное общественное мнение, давно ушли в этом отношении вперед. С 1990 г. мы не проводим ядерных испытаний, а «Заказчик» (Минобороны России), естественно не может принять на вооружении ядерные боеприпасы, заряды которых не прошли полномасштабных натурных. На экранах телевизоров мы, к сожалению, видим, как падают наши вертолеты, разбиваются самолет. Оружие у чеченских и дагестанских боевиков превосходит наше армейское. Устаревает и ядерное оружие, продление его гарантийных сроков в 2 и более раз – это «латание дыр». Предложение президента США Барака Обамы существенно сократить ядерный потенциал США и России едва ли для нас приемлем: в мире уже 9 стран обладают ядерным оружием и средствами его доставки. Наличие такого оружия в Пакистане, Северной Корее, Израиле (а к этому стремится и Иран), в которых наблюдается нестабильная внешняя политика, не дает гарантий исключения ядерных войн. Да и ядерные державы: Англия, Франция (входящие в НАТО) и Китай не собираются сокращать свой ядерный потенциал. Кстати, как стало известно из СМИ, США вопреки договору СНВ-1 сохранили, в основном, свои ракеты средней и меньшей дальности, на которые планируется установить гиперзвуковые боеголовки, мало отличающиеся по эффективности от ЯБП. Руководство страны, наконец-то, оценило наполеоновскую мудрость: «Не хочешь кормить свою армию – будешь кормить чужую!». Поэтому поставлена задача перевооружить Российскую армию в ближайшие годы. Поступили на вооружение РК «Тополь-М», «Ярс», «Искандер-М», в ближайшее время доведут до кондиции застрявшую в отработке «Булаву». Сокращение количества ЯБП, стоящих на вооружении Российской армии, требует от нас – разработчиков, чтобы новые боеголовки отвечали требованиям XXI века: были эффективны, безопасны, дешевы и просты в эксплуатации. Наши ядерные центры, безусловно, справятся с этой задачей. Мы все понимаем, что ядерное оружие – это оружие сдерживания от развязывания каких-либо военных конфликтов. Наша держава должна быть сильной, и ее безопасность от внешней угрозы должны обеспечить мы – ядерщики! |
|
|
||