SCHRITTE UBER GRENZEN

"куда в пятницу на Страстной 1300 г. шагнул Данте" (А.Франс)

Д.А.Тайц, к.ф.-м.н. 

Разуму дана единственная граница (горизонт) – бытие-небытие, жизнь-смерть, живое-неживое, единственная настоящая в том мире, в который мы погружены, который мы знаем. Знание – состояние, самый недвусмысленный синоним понятию "жизнь".


Корни дерева знают, на какой почве и куда развиваться, дерево – как реагировать на условия климата. Микроорганизмы или насекомые знают, что за среда подходит колонии. Моряк знает, как управлять парусами.

Знание – своеобразие живого и живущего. Любого. А сознание? "Мы догадываемся о сознании животных, и если и не видим, то, возможно, не потому, что его нет, а потому, что оно действует иначе" (Т.де Шарден – антрополог, теолог, философ). По крайней мере, жизнь нам подобных наделена знанием о собственном бытие.

Неопровержимое знание, к которому каждый имеет привилегированный доступ, непоправимо сплавлено с самосознанием. Данность сознания не оставляет возможности уйти от поиска причин, источников, начала разума, или отрешиться от ощущения его запредельной природы. Навязанная ноша сознания диктует необходимость решения вопроса, как ею распорядиться и, главное, вопроса о её источнике.

Втянутый реальностью сознания в поток жизни, разум более всего опасается ошибки и самообмана. Страх заблуждения может быть исключен уверенностью в истинности или степени истинности добытого знания. И даже вера обретает свою полноценность и достоинство, если исходит из критерия "знаю".

Есть род бесспорно истинного знания – зеркала человеческого духа, эманации мышления. Знание, освоение которого требует дисциплинированной мысли и высочайшего напряжения.

Математика – та из наук, которая содержит в себе критерий истинности. Её построение зиждется на отбрасывании ложных умозаключений.

Обращаясь к проблеме "границ", "пределов", "горизонта" умопостигаемого, естественно опираться на математико-ориентированных мыслителей. Мы вправе от "рыцарей математического образа" ожидать наиболее достоверные суждения о предельном или запредельном. Они, будучи, как правило, гуманитарно образованными, художественными поэтическими натурами, вправе более чем другие рассчитывать на полноценность своего состояния "знание". В каком-то смысле можно полагать их пророками, так как Свидетельства Нобелевских лауреатов (в точных науках)  это свидетельство оправдавшегося предвидения (предсказания). Увы, пророкам чистой математики в этом лауреатстве отказано. И несмотря на  неустранимую зыбкость, относительность, противоречивость, суждения этих мыслителей обладают наивысшей содержательностью и смысловым простором.

Всегда будут верными слова Канта: "Учение будет содержать науку в собственном смысле лишь в той мере, в какой применима в ней математика". Эта знаменитая формула задевает "не естественников" (но не таких как Леонардо, Гете, Толстой, Валери, Франс, Чехов, Данте, который, кстати,  называл себя геометром). Тех, для кого математика –  страшное  "дифференцирование", пусть утешит разъяснение Канта: "Познание разумом, основанное на конструировании понятий, есть познание математическое" [1].

Можно не знать и быть безразличным к идеям математики, но невозможно оставаться равнодушным к плодам математического мышления и тем выводам, которые следуют из ее существования.

Понятия запредельного, пограничного трудно или невозможно отделить от понятия  Высшей Сущности.

Выдающийся математик Герман Вейль полагал: "Человек не может постичь Бога путем мистического восприятия. Завершенное бесконечное (Бог) мы можем выражать только в знаках" [2]. Это же подтвердил авторитетный философ и математик Людвиг Витгенштейн: "Невыразимое язык показывает, но не высказывает". Показывает при помощи воображения, об этом говорит и Кант в трактате  с многозначимым (как и все у Канта) заголовком "Конец всего сущего":

"Мы сталкиваемся с проблемой конца всего сущего как пребывающих во времени предметов возможного опыта. Но такой конец в моральном порядке целей является одновременно началом их же дальнейшего существования как сверхчувственных, не подчиняющихся временным условиям сущностей...". Устрашающая мысль о конце "чудовищно возвышена" и "вследствие окутывающей ее мглы, сила воображения действует сильнее, чем при свете дня". Эта  показывающая сила, идущая из (от) "дальнейшего" – фундаментальный направитель, подпитывающий поток размышления о сущем даже для самого скептического, агностического ума.

Кант пришел к обоснованному выводу о существовании принципиально неустранимой (развитие знаний тут не при чем) границы познания. Он обосновывал пределы знания, дабы понять права и место веры. Человеку во все времена суждено жить и действовать на границе  знания и незнания. Прежде всего Кант по сути предостерегал об опасных, не соответствующих реальным возможностям настроений всезнайства, самоуверенности, упований на якобы универсальность познавательной организации человека в мире, на якобы безграничную мощь, вездесущность знания.

Внимание к Кантовским напутствиям, несколько ослабевшее в 19 веке торжества механики – полностью воспринята создателями новейшей евроатлантической науки.

Выдающиеся физики, принимавшие первоначально Канта с оговорками, под влияние м канувшего уже позитивизма, к концу соглашались со всем сущностным в его учении.

Известный немецкий физик (упомянутый Эйнштейном в письме к Рузвельту), К.Ф. фон Вайцзеккер писал: "15 лет я читаю лекции и провожу семинары по философии Канта и по своему опыту знаю, что после каждого нового прочтения его трудов я нахожу, что мои возражения против него были вызваны просто тем, что я все еще не до конца не понимал его" [3].

Учение о вещи в себе и личности, созерцающей через априорное, кантовская оценка роли математики определили взгляды естествоиспытателей, их подход к понятию предела.

Граница, предел, горизонт – смысловая парадигма наиболее широких обобщающих концепций точного естествознания.

Эти понятия входят в названия последних и часто завершающих работ ученых. Людвиг Витгенштейн – философ, математик, логик 20 века. По отсылкам к его трудам соизмерим с Кантом и Платоном. Посмертная (незаконченная) работа: "Вера и Знание. Проблемы Границы". Последние работы Гейзенберга названы им "Шаги за Горизонт". Последний труд М.Планка "Смысл и границы точной науки". Многие из них (Планк, Гейзенберг, Борн, Шредингер, Лауэ) прямо затрагивают тему "по ту сторону" границы и аспекты "мира инобытия", которые нельзя выразить в высказываниях познавательного типа. Именно у этого горизонта – предела мир воспринимается целостно, возникает чувство сопричастности личности единому, становятся значимыми, не остранёнными, слова "Бог", "жизнь", "смерть". Витгенштейн смысл своего труда видел в том, чтобы провести границу мышления, только в языке – знаках, только так  имеется возможность "помыслить немыслимое". "Правильно было бы сказать: "я верю..." наделено субъективной истинностью, но "я знаю" – НЕТ". Вот прямо "кантовское" высказывание Витгенштейна "предложение сообщающее, что здесь есть физический объект, может иметь такой же логический статус, какой имеет предложение, сообщающее, что здесь есть красное пятно ". ("Красное" – субъективно).

Ни одна теория не требует для своей интерпретации больше, чем разум находит внутри своего мира. Поэтому аксиомы – постулаты – пограничные столбы этого мира. Там, в невыразимости, за этими столбами подразумевается трансцендентная причина любознательности познавателя.

Усилия осмыслить немыслимое, понять сущность границы познаваемого проявляются в обобщениях творцов знаний.


Гейзенберговское "Шаги за горизонт" означает еще, что граница – не обрыв, за которым ничто. Недостижимость горизонта не исключает возможность "заглянуть" за него. Кантовская вещь сама по себе – то, что показывает горизонт. Гейзенберг пишет: "Я считаю, что кантовский анализ познания содержит подлинные знания, а не неопределенные мнения, и то, что он остается везде там, где живые существа, способные к рефлексии, вступают с миром в отношения, которые мы с человеческой точки зрения называем опытом". [5].

Гейзенберг называет "живые существа" и "человека" отдельно (мы ещё вернемся к значению этого разделения).

В беседах, которые вели Гейзенберг, Бор и Паули появлялось изречения Конфуция "Истина обитает в бездне" – в котором подразумевается реальность истины и ее недосягаемость. "Имеет эта бездна какое-то отношение к жизни и смерти?" – спрашивает и Гейзенберг. - "Мое понятие истины связано с тем положением вещей, о котором говорят религии". Беседуя с Паули, Гейзенберг констатирует, что "центральный порядок", который он наблюдает, обладает свойствами личностного Бога, с которым может вступить в глубокую связь аналогично с душой другого человека. Это потому, что "душа" означает как раз центральный порядок, средоточие её существа [5].

Потомок трех поколений теологов, сломавший авторитет классической механики, основатель самого беспокойного детища теоретической физики, похоронивший континуальную концепцию Мира – Макс Планк. Гений, был ортодоксально религиозным, сознательно и искренне следовавшим христианским обычаям. При этом это не следствие привычки или слепой веры. В своей знаменитой лекции "Религия и естествознание" он говорит: "Естествознание нужно человеку для знания, религия нужна ему для действия". Традиционные формы осознаются Планком как знаковая система, облегчающая в том числе и неискушенному в науках утвердиться в принятии Высшего начала.

"Религиозный символ всегда указывает за пределы себя", так как "истинный смысл символов то, что стоит за и над ними"[1]. Они (символы) облегчают контакт с Богом как личностью. Планк полагал возможным дееспособность религиозного символа и потому, например, допустимо крылатого ангела, отождествлять с действительностью. "Для религии Бог стоит в начале всякого размышления, а для естествоиспытателя в конце".

"Куда ни кинь взгляд, мы никогда не встретим противоречия между религией и естествознанием, а напротив, обнаружим полное согласие в решающих моментах" [6].
В 85 лет написана статья "Смысл и граница точной науки. Планк констатирует, "что нечто решающее находится за пределами наблюдателя и его мира измерений". Надо сказать, что именно эта убежденность "естественников" придает импульс религиозности. Углубленные физические исследования всегда выводят за пределы мира, в котором возможны измерения.

Великий физик Макс Лауэ идет к констатации Высшего Начала тем же путем, то есть от сущностного "знаю". Он усматривает, например, эту тенденцию мышления даже в необычайной транскрипции слова "теория" в греческом написании: "Положения о том, что научное переживание истины есть в каком-то смысле "видение Бога"-Θεωρια высказывались лучшими из ученых" [7].

Творец современной физики, блистательный ум, мыслитель ренессансной широты, математик, философ, биолог-генетик, лингвист, поэт Эрвин Шредингер. Он унаследовал кафедру после Макса Планка. Величайшим вкладом в культуру, науку, а может и цивилизацию (в содружестве с другими физиками) было открытие и описание совершенно иной формы бытия (состояние "суперпозиции волновой функции") – элементарной реальности, к которой неприменимы понятия пространства-времени (раньше, позже, здесь, там), положение, причины и следствия, траектории (движение). Невыразимое, не подвластное нашему разуму состояние. (Фактически, физический аналог кантовской вещи в себе.).

Шредингер не отделял изучаемые им проблемы физики и математики от проблем  бытия, разума, бессмертия, он дополнил фундаментальные достижения в точных науках мистическим прорывом и метафизическим осмыслением мира. В философской работе (1925 г.) [8], задолго до Нобелевской премии (1933 г.) он пишет: "В переживаемом нами существуют отношения и связи, которые не могут быть понятны в своей общей форме ни на основе логики, ни в еще меньшей степени посредством точного естествознания; отношения, которые все снова и снова направляют нас к метафизике, то есть выходу за пределы непосредственно познаваемого" (МЕТА – за физикой, за горизонтом). Излагая свои взгляды, Шредингер прямо заявляет: "Я не только не буду избегать метафизики и даже мистики, но что они будут играть существенную роль". Через 36 лет размышлений мыслитель продолжает обосновывать свою концепцию о единстве всех сознаний и неразделенности математического мира и сознания. "Мы являемся различными аспектами единого и следует признать метафизический характер гипотезы о реальном внешнем мире". Это неизбежно выявляет другую связанность – сознание как аспект Единого. Разделение личности и "внешнего мира" – досадное заблуждение. "Гипотеза материального мира метафизична потому, что ей не соответствует ничего доступного наблюдению. Укоренившаяся в опыте взаимосвязь применяется к паре объектов, один из которых – чувственное восприятие, разум, волевой акт, другой ("материальная причина") – но лишь в воображении наблюдателя" .

Высота Шредингера разрешает ему конкретизировать слова о запредельном. "Великим делом является получение представления: эта одна вещь;  разум или мир вполне может иметь другие формы представления, которые мы не способны уловить и которые не подразумевают понятий пространства и времени. Вероятно, существуют другие формы проявления, отличные от пространственно-временных. Это означает внушительное освобождение от застарелого предрассудка и открывает путь к вере в религиозном смысле... Так что же, после этой жизни ничего нет? Нет. Опыт, отличный от того, который мы знаем, не обязательно должен иметь место в пространстве и времени" [8]. В шедевре "Что такое жизнь" завершающие слова о смерти: "Ни в каком случае нет здесь потери личного существования, которую надо оплакивать. И никогда не будет!" Шредингер, как и Эйнштейн и другие, всматривается в Спинозу и часто приводит теорему 2 части III Этики.

Выдающийся физик, один из основателей науки, Нобелевский лауреат Макс Борн к концу жизни пишет работу "Границы физической картины мира" [9]. В пределах научного описания "Мы наталкиваемся на границу нашей физической картины мира, которая настолько превосходит наше воображение, что нам лучше держаться от нее подальше".

"Я, как и Нильс Бор, считаю, что понятия тела и души находятся в отношении дополнительности и не сводятся друг к другу".

Этот принцип дополнительности введен Бором для явлений физического мира. По существу, принцип дополнительности – комплекс идей о пограничности, о возможности взглянуть и даже перешагнуть горизонт, разделяющее взаимоисключающее, присущее одной и той же сущности, осмыслить парадокс запредельной связности несовместимого (например "души" и тела) [10].

Луи де Бройль, признавая полезность концепции Бора, соглашался с возможностью ее широкого использования за пределами физики, при этом нечеткость и расплывчатость идеи здесь – позитивные качества, дающие гибкость применения именно к пограничным проблемам. "Не имея склонности к парадоксам, можно утверждать, вопреки Декарту, что нет ничего более обманчивого, чем ясная и отчетливая идея. Однако разумнее остановиться у этой опасной черты" [11].

Свое отношение к пределу, по крайней мере грани между рациональностью и абсурдом своеобразно без философского сленга выразил блистательный Ричард Фейнман, создатель квантовой электродинамики, с непостижимой точностью предсказавшей и объяснившей ряд новых явлений. "Вы не сможете этого понять... потому что я сам этого не понимаю. Никто не понимает. Квантовая электродинамика совершенно абсурдное с точки зрения здравого смысла описание Природы" [12] (и здесь опять мы усматриваем гигантскую фигуру "тщедушного" Канта).

Тысячелетнее устремление разума в запредельное, изощренная интуиция были неожиданно оснащены мощнейшим инструментом познания – открытием Курта Гёделя (1931 г.) – теорема Гёделя о неполноте, которую иначе как поразительной не называли. Значение этого открытия для мышления не меньшее, чем открытие теоремы Пифагора или комплексных чисел в математике. Результат Гёделя послужил поводом для высказывания великим математиком Германом Вейлем: "Бог существует, поскольку математика, несомненно, не противоречива, но существует и дьявол, поскольку доказать ее непротиворечивость мы не можем". [13]. До Гёделя запредельное, бесконечное, неисчерпаемое, невыразимое, вещь в себе, как источник и опора познавательности, более того, как трансцендентный учредитель духа осознавался интуицией, оставляя сомнения: "истинна ли реальность по ту сторону границы понимания?". Гёдель математически, а значит, в пределах человеческого разума доказал: "Существуют интуитивно воспринимаемые истины, которые принципиально невозможно доказать, мало того, невозможность их доказать подтверждает их истинность" [13]. Впервые в истории человеческой мысли строго показана необходимость "вещи", недосягаемой конечными шагами математической логики и являющейся опорой этой логики ("Истина скрывается в бездне"). "Узаконен" и "легитимизирован" бескрайний простор для исследования, всегда оставляющий terra incognita, на которую вожделеет ступить разум. Открытие теоремы "о неполноте" подтверждает правомерность спиритуалистических компонент в любых серьезных и взвешенных выводах познающих субъектов.

Здесь названы некоторые имена из плеяды гениев современной цивилизации, тех, в чьих основных трудах превалируют естественно-математические идеи. Их познавательный прорыв не был бы возможен в первую очередь без Платона, Спинозы, Канта.

Среди этих имен особое – Альберт Эйнштейн. Его взгляды легли в  основание и построении новой физики и критериев привязки ее выводов к реальности. Нобелевский лауреат Илья Пригожин: "Для большинства основателей классической науки (и даже для Эйнштейна) наука была попыткой выйти за рамки мира наблюдаемого, достичь вневременного мира высшей рациональности – мира Спинозы. Но быть может, существует более тонкая форма реальности, охватывающая законы и игры, время и вечность" [14]. "Тонкая форма" – мир, раскрываемый квантовой механикой.

Об Эйнштейне, самом свободном мыслителе пишет Макс Лауэ: "Необычайно глубокой была его религиозность (не смешивать с приверженностью к церкви). Мир был для него созданием человеческого духа". [15].

Или как говорил сам Эйнштейн: "Понятия и теории суть свободные изобретения разума, пространство и время – продукт его деятельности". [16].

"Предрассудок" – пишет Эйнштейн, - "убеждение, будто факты без свободного теоретического выбора могут привести к научному познанию". Со свойственным юмором указывает на соотношение между понятиями тем, что вызывает чувственное восприятие: "Не как отношение бульона к говядине, а скорее гардеробного номера к пальто". Это емкая метафора отношения к вещи в себе дополняется знаменитым высказыванием. "Самое непостижимое это то, что мир познаваем". Непостижимое – нечто, являющееся, заявляющее о себе и связанное с жизнью и разумом.

"Жизнь – это возбуждающее и великолепное зрелище. Она мне нравится". Жизнь и не жизнь, разве не родственно это сочетание с пределом с необоримым стремлением заглянуть "за горизонт"?

Эйнштейна смерть не страшила. Тяжело заболев в 37 лет, он произнес: "Я чувствую себя настолько солидарным со всем живущим, что для меня безразлично, где начинается и где кончается отдельное" [16].

Лев Толстой, схожий с Эйнштейном характером, парадоксальностью, остротой нестандартного мышления, хронотопом биографии (здесь мы позволим дополнить статью "Близнецы" АС № 5 (19) 2005 г.) тоже в 37 лет выразил эту же мысль словами князя Болконского: "Любовь есть Бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему внешнему источнику" (общий внешний источник!). Оба о единстве, сродстве живущего, точнее всего живого.

Толстой против утверждений о зоологическом превосходстве человека, полагая это одним из заблуждений. По его мнению, "и мушку можно считать вершиной творения" (А.Труайя). Так же мыслил и Эйнштейн, осуждая человеческую заносчивость, сравнивая разные интеллекты. Эйнштейн не возвышает человека выше всего живущего. "Бабочка и крот существа разные, но ни одна бабочка не станет об этом жалеть" [4].

Толстой вживался в мир животных, лошади и волчицы (Холстомер), признавая свойственный им интеллект. Эйнштейн писал: "Тот факт, что кошка всегда реагирует одинаковым образом по отношению к любой встречающейся мыши, показывает, что они создают понятия и теории, которые руководят в собственном мире чувственных восприятий" [16].

Жизнь не как и не только проявления метаболизма, накопления и передачи информации, воспроизводства своего подобия, но как нечто связанное со знанием, понималось и ощущалось умевшими дисциплинированно, широко и углубленно размышлять – прежде всего физиками и математиками. Оригинальный Ричард Фейнман в своих знаменитых лекциях не берется отрицать или подтвердить возможность сознания у муравьев и даже у деревьев [17].

Эрвин Шредингер, рассматривая исследования примитивного организма, пишет: "Если тщательно вдуматься в пример hydra fusca, то следует все-таки допустить наличие некоторого рода сознания и у наших меньших братьев на лестнице живых существ..." и далее знаменательно: "Это не может быть логически доказано, но чувствуется, что любое другое представление бессмысленно" [8].

Поскольку жизни с ее "знанием" противостоит только смерть с ее "ничто", разумно признать, что горизонт и граница, а потому и вечность – внутри этой жизни. Здесь можно опять прислушаться к мнению гениального Шредингера, "что мы просто с нашим сознанием являемся различными аспектами единого. Он находит веское "основание для отказа от дуализма мышления и бытия или духа и материи". Он, таким образом, устраняет проблему вечной границы, полагая знание – заполняющим пространство жизни, пространство мира.

И опять приведем слова Шредингера:
"При дальнейшем, более широком и более ясном, исследовании можно руководствоваться точкой зрения Спинозы... А для Спинозы человеческое тело представляет собой "модификацию бесконечной субстанции (Бога), поскольку она может быть выражена атрибутом протяженности"; человеческий дух – та же самая модификация, но выраженная атрибутом мышления".



[1] Лев Толстой, проникновенный религиозный мыслитель, абсолютно отвергал ритуальные формы религиозности.

Литература
  1. И.Кант. Сочинения, т.3, «Мысль» 1964
  2. Г.Вейль. Математическое мышление, «Наука», М.1989
  3. Вопросы философии, № 1, 1993
  4. П.Картер, Эйнштейн. Частная жизнь. «Захаров» АСТ 1998
  5. В.Гейзенберг. Физики   и философия. «Наука», 1989
  6. М.Планк. Религия и естествознание. Вопросы философии, № 8, 1987
  7. М.Лауэ. История физики. М. 1956
  8. Э.Шредингер. Мой взгляд на мир. Разум и материя. РХДМ, 2002
  9. М.Борн. Физика в жизни моего поколения. М. 1963
  10. Н.Бор. Атомная физика и человеческое познание. И.Л. М. 1961
  11. Луи де Бройль. Революция в физике. М. 1963
  12. Р.Фейнман. КЭД «Наука», 1988
  13. М.Клайн. Утрата определенности. «Мир», 1984
  14. И.Пригожин. Порядок из хаоса. УРСС М. 2000
  15. М.Лауэ. Статьи и речи. «Наука», М. 1969
  16. А.Эйнштейн. Физика и реальность. «Наука», М. 1965
  17. Р.Фейнман. Лекции, т.3. «Мир», М.1976

назад

Материалы из архива