|
Нахлебник или производительная сила общества?С.А.Субботин, В.А.Стукалов, Т.Д.Щепетина, РНЦ «Курчатовский институт» Неизбежность института научного руководства на первоначальных этапах атомной эры была обусловлена отсутствием необходимых фундаментальных знаний в этой новой области. Сделать «всяко-разное из железа» – это могли многие, а вот «как» это сделать – могли ответить только исследователи, наука. Быстрота работ по «изготовлению пирога» требовала даже параллельности исследования и «железоделания», когда исполнялась «форма» и одновременно шло изучение свойств содержания («начинки»). Исторически так сложилось, что научный руководитель не давал генеральному конструктору жить спокойно, почивать на лаврах, вынуждал совершенствовать весьма совершенное по тем временам творение, показывал перспективу. Но и допускать «научных» к руководству конкретным делом тоже было опасно – не смогут остановиться в своих улучшениях и совершенствованиях; должен был быть и был кто-то, говоривший вовремя «хватит, делаем так», улучшения – в следующем «поколении»[1]. Ныне времена изменились во многих отношениях: основные фундаментальные знания получены, идет уточнение «мелких деталей». Конструкторы стали достаточно взрослыми и квалифицированными для того, чтобы создавать установки из того, что наработано большой наукой в области энергоустановок. А раз так, то чиновничество посчитало, что научный руководитель – лишний рот на пути реализации проекта. В 90-е годы было принято решение о том, что всё финансирование создания проекта должно идти через генерального проектанта. Вследствие чего он стал сам себе режиссер, в одном лице и ставит задачу, и ее решает, и оценивает качество решения, и раздает награды, поначалу обрадовавшись, – «научный руководитель нам теперь не нужен!». Последний был вынужден стать в позицию «чего изволите вам обосновать; чего подписать?»… Но опыт БРЕСТа показал утопичность и убыточность этой схемы – деньги кончаются, а дело не сделано с должным качеством… Как ни хотелось бы конструктору постоянно тиражировать однажды найденное удачное решение, оно рано или поздно устаревает. Смотрим мы сегодня на конструкцию первой АЭС, на первые два блока Нововоронежской, и что? Гениально, конечно, для своего времени, но сегодня – «я бы сделал это по-другому!». И т.д. и т.п. Блоки теперь проектируются на 60 лет. А первой в мире АЭС сегодня лишь 53!!! Ваши выводы, уважаемый читатель?! (Кстати спросить, «Ездите ли Вы до сих пор на АМО-1, или на «той самой «Волге», или уже неоднократно поменяли..?», и сколько млрд. у.е. вкладывается ежегодно в эти модельные изменения при неизменности сути сжигания бензина?). Так же вот и с развитием атомной энергетики. Жизнь заставляет меняться, вспомним восточное: «В жизни нет ничего более постоянного, чем перемены». Остановиться означает устареть. Но меняться в нашем деле надо не просто по воле ветра или моды, а совершено осознанно и целенаправленно – повышать надежность и безопасность процесса добывания атомной энергии, и упрощать решение этой задачи, одновременно удовлетворяя другим требованиям пользователей (а они разные). Тут и новые материалы, и легирование теплоносителей, и многое другое. Процесс ступенчатый, и лестница нескончаема. Науку, а значит и научное руководительство, никак не удастся стряхнуть с ноги, как надоедливую собачонку. Надо просто найти для нее подобающую нишу (в том числе и финансовую) и соответствующую обоюдоприемлемую форму взаимодействия с бизнесом. До сих пор помнится фраза из доклада генсека на 24 партсъезде: «Нам надо создать такие условия, чтобы заставить промышленность гоняться за новшествами…». Но как-то вот все не создали, и до сих пор не гоняемся, хотя прошло уже более 30 лет. Значит, опять надо думать, изучать, исследовать новые формы и методы. Должна ли наука и может ли позаботиться сама о себе? И если не она сама, то кто? Совершенно очевидно, что в современных условиях институт научного руководства обязательно должен видоизмениться: фундаментализм в нем уже будет занимать весьма незначительную долю, а «львиную» – конструирование безопасности и экономичности, создание не директивно необходимого, а привлекательного облика продукта для широкого пользования путем оптимизации комбинаций в основном уже известного. При этом нет единственности решения таковой задачи (система нелинейная и открытая, с граничными условиями, которые меняются во времени независимо от наших воли и знаний). Следует непрерывно вести мониторинг имеющихся ресурсов (человеческих и природных) и различных проблем (устойчивость развития, экономика, безопасность, окружающая среда, ОЯТ, РАО, нераспространение, инфраструктурные и межинфраструктурные связи и взаимодействия и т.д.), интегрируя их в единую (целостную) задачу. Эта задача не решаема простым набором специалистов, которые привлекались для создания ЯЭУ. Необходим синтез (синергия) усилий и интеллекта системотехников, биологов, химиков, физиков, теплофизиков, материаловедов, медиков, экономистов, законодателей. Ведь до сих пор наука буквально соблазняла людей (общество) своими открытиями и провоцировала возможностями извлечения всяческих благ, не удосуживаясь заранее предупреждать о последствиях: исчерпание любого ресурса, понижение потенциала, деградация свойств и процессов и т.д. В результате такого научного руководства мы получили большое количество проблем, которых можно было бы и не иметь, если бы научное сообщество догадалось и не поленилось подумать чуть шире (по времени, пространству, моделям). В идеале, научный руководитель, соотнося требования пользователя (разного уровня) и требования целостной системы ЯЭ (базовые принципы), формулирует допустимый интервал характеристик и параметров для элементов системы, т.е. составляет основу для технического задания конструктору. Отраслевая наука во всё большей степени должна входить в роль «внешней разведки» по отношению к ЯЭ – целостно рассматривать всё и по всем направлениям, но уже не как основная производительная сила, не внедрять сломя голову любое малейшее достижение, чтобы выжить, а отрабатывать внешние связи и взаимодействия со всей меняющейся системой хозяйствования[2] – осуществлять тот самый системный подход. Ведь как было: главный конструктор делает «машину» (реактор, самолет, пароход и т.п.) как замкнутую систему, очень хорошую по его пониманию, которая на земле – на аэродроме или на стапеле – очень хорошо себя ведет. А потом в небе «оказываются» воздушные ямы и прочие вихри, клонящие к земле, а в море – случаются нелинейные волны в 25 м (а рассчитан пароход максимум на 12 м) – т.е. «установка как система» в реальной жизни становится вовсе не замкнутой. Таким образом, ролью науки становится реализация на деле именно системного целостного подхода, дабы учить «машины» жить в своем коллективе и сосуществовать с другими «формами жизни». Рассматривать их не как самодостаточный «алмаз во лбу», а как взаимосвязанные части соответствующих систем и подсистем. Основная задача научного руководства сместилась с установок на систему ядерной энергетики. Результат научных разработок, научного руководства – не установка, а система их включающая. Основным фиксируемым научным результатом на пути идея – мысль – образ/облик – модель – система, является модель. Причем модель открытой нелинейной системы, более простая, может быть в деталях, но более сложная (чем 3-Д модель реактора) по динамике процессов, исходным данным, меняющимся граничным условиям (ресурсы, проблемы, требования, законы, институциональный и физический базисы), различию внутренних и внешних временных характеристик и пр. Сам по себе эксперимент теряет ценность, если он не используется для создания и верификации модели. На смену «методу научного тыка», когда необходимые параметры выбирались зачастую лишь экспериментально, «вручную», пришло широкомасштабное и всеобъемлющее «математическое моделирование», появились весьма прецизионные многочисленные компьютерные коды – от структуры ядра и до объемно-планировочных решений площадки АЭС (в промежутке – все технологические процессы). «Информационные технологии» заявляют о себе везде. Но на одних информационных технологиях хлебное поле не возделать, кабанчика не взрастить, электрогенераторы не раскрутить, стали не сварить. Для этих сермяжных человеческих потребностей по-прежнему нужна «железка», а упомянутые И-технологии на самом деле являются пристяжными, помогут лишь упорядочить и глубже осмыслить суть основных видов деятельности, в силу многогранности их взаимосвязей. «Железо» и ИТ не конкуренты, они в одной упряжке и призваны взаимодополнять друг друга, как «софт» и «хард» для компьютеров. Научное руководство тоже своего рода «информационная технология». В отсутствие ключевой информации для понимания сути процессов основная деятельность теряет осмысленность и буксует, ежели не хуже[3]. Подытожим: Теперь в задачах научного руководства на смену проблемам познания тонкого строения материи для единичных установок приходят проблемы «глобализма» – системные принципы организации управления и функционирования множества установок и инфраструктуры, работа на перспективу. Наступил новый уровень взаимодействия «прогнозиста и исполнителя». И далеко ли уйдет ГК как воплотитель со своим доскональным знанием всех тонкостей устройства и функционирования своих РУ, если стал необходимым системный подход даже и к маркетингу, поиску оптимальной энергоэкономической ниши в целостной системе хозяйствования к каждому, по-своему уникальному, детищу. Сейчас такое время, что тонкости ядерных процессов на уровне их использования ядерной энергетикой довольно хорошо известны, они достаточно поддаются моделированию и, при приложении должных усилий, возможно создание ЯЭУ с «любыми заданными свойствами» – конечно, в пределах доступных материалов и их качеств, требований безопасности. Теперь ГК как из кубиков может скомпоновать практически любую ЯЭУ, но с каким набором свойств? Разработчик может легко убедить заказчика в преимуществах своей машины. А как она будет смотреться и вписываться в структуру ЯЭ, особенно по параметрам топливного цикла, будет ли для нее там место по соображениям стратегии развития? Вот тут уже начинает проявляться совсем другой слой проблем, связанных с «глобализмом» и системностью ЯЭ. Без исследования роли и места новой (да и любой) ЯЭУ как в системе развивающейся ЯЭ, так и энергетики вообще, браться за ее изготовление бессмысленно. Поэтому «кто-то», скорее всего опять НР, должен определить облик этой/этих ЯЭУ, указать интервал возможных оптимальных значений технико-технологических характеристик и параметров (из пакета технически возможных). Необходимо, чтобы установка «вписалась» в систему хозяйствования, а не стала бы для нее инородным телом, или, что еще хуже, обузой, с продуктами жизнедеятельности которой неизвестно что делать. Объекты ЯЭ должны стать социально и экономически привлекательными и перестать быть страшилками для простых обывателей и бизнесменов. Для решения такого рода задач снова нужен третейский судья, т.к. помимо предлагающего свой «товар» разработчика и выделяющего средства заказчика должен быть сторонний (но не отстраненный!) заинтересованный (заботливый) взгляд, взгляд сверху – на проблемы и задачи системы. Например, высокотемпературные гелий-охлаждаемые реакторы – хорошие установки, по многим показателям, но время их еще не настало, т.к. основное их преимущество – технологическое тепло высоких параметров – пока не достигло достаточного уровня; или быстрые натриевые бридеры – «вводить – не вводить?» – зависит от многих «от них не зависящих» обстоятельств топливно-энергетического баланса страны. По большому набору категорий – безопасность, топливоиспользование, экономичность, экологичность – следует оценивать спектр установок соразмерно задачам и этапам развития. И не сможет сейчас ни один атомный ГК своими силами создать облик связной системы ЯЭ и реализовать его. Он для этого не предназначен, не умеет и не обучен. Слишком велик соблазн тянуть одеяло на себя. Он знает и любит только свою «породу» установок и с ревностью, а иногда и с враждебностью, относится к «конкурентам» (примеры того множественны, как в советское время, так и особенно сейчас). И если науке на ближайшую перспективу отвести роль «внешней разведки», конструктору дать возможность заниматься своим любимым делом, а Атомпрому – бизнесом, то, выходит, их должен кто-то объединять и «окучивать» под определенную стратегическую задачу. Может быть, это и должны быть те самые пресловутые «управляющие компании», но не «мальчики»-менеджеры, не понимающие сути, а опытные и квалифицированные в конкретной области (ЯЭ) «мужи» и имеющие системный образ мышления, которые сведут под единую государственную волю «и лебедя, и рака, и щуку». В советские времена научный руководитель выступал своего рода научным экспертом проекта, потому что в материальном плане он не зависел ни от кого, кроме государства. Направление мыслей сегодняшних управленцев лежит в другой логике. Научный руководитель – лишнее звено в цепочке заказчик – разработчик, он же ничего не производит и только мешает конструктору жить. Пришедшая приватизационная команда заявила – «нам нужно выстроить вертикаль управления с ориентацией на конечный продукт». Получается, есть уже у тебя продукт – есть жизнь, нет у тебя продукта – нет тебе жизни (поскольку «продукты» в нашей отрасли создаются долго). Известно, что «В Начале Было Слово..», т.е. в нашем понимании «информация», от которого «Все Начало Быть..». Может быть, мы и придем к тому, что в результате развития ИТ и появится это новое, дееспособное «волшебное слово», которое раскрутит электрогенераторы и заколосит хлебную ниву..??? Роль информации и знания сейчас, действительно, велики. Но еще важнее роль целеполагающего организующего, упорядочивающего Начала, спасительную роль которого нам не постичь только за счет менеджмента и конструкторских усилий [1] На первый взгляд и сейчас так с АЭС-2006. Сказали: «делаем быстро без всяких дополнительных НИР и минимумом ОКР». Тезис очень заманчивый и PR сильный. Но на поверку оказался не реализуемым как по сути, так и по времени. О сути конфликта и причинах разговор отдельный. [2] Хозяйствование – это не только производство продукции, это и образование, и меняющийся менталитет, и политико-социальные процессы и пр. [3] Дмитрий Стацура, начальник отдела технической поддержки Представительства ЗАО «Атомстройэкспорт» в г.Ляньюньгане, Китай: «По моему мнению, одной из причин аварии на 4 блоке Чернобыльской АЭС является отсутствие взаимопонимания между представителями проектно-конструкторских организаций и эксплуатационным персоналом АЭС. По воспоминаниям очевидцев, в первые годы развития атомной энергетики в СССР такого явления, как отсутствие взаимопонимания, не было. Тогда специалисты нередко переходили на работу из НИИ на АЭС и обратно. За пультами первых атомных реакторов доктора и кандидаты наук сидели рядом с инженерами. Первые инструкции по эксплуатации реакторных установок писались вместе научными сотрудниками и специалистами по эксплуатации непосредственно на АЭС при вводе новых блоков в эксплуатацию. Тогда и те, и другие хорошо понимали, что они делают одно общее дело и сделать его могут только общими усилиями. Основой технического регламента безопасной эксплуатации (ТРБЭ) являются ограничения, которые налагают главный конструктор, генеральный проектировщик и научный руководитель на эксплуатацию реакторной установки и блока в целом. Это так называемые «эксплуатационные пределы и условия». К сожалению, смысл и причины многих ограничений оставались неизвестными оперативному персоналу. Молодым инженерам на вопросы «а почему?» предлагалось не умничать, а работать по инструкциям. Опытные операторы уже привыкли не задавать подобных вопросов, работать по принципу «надо – значит надо». |
|
|