Будучи постоянным участником семинаров в московском отделении Центра Карнеги по проблемам нераспространения ОМУ, я заметил, что коллеги, которым я признателен за плодотворные дискуссии, зачастую смешивают понятия "диверсия" и "террористический акт".  Между тем, авторы этих действий прекрасно понимают различия, что было бы полезно и всем остальным, прежде всего, сотрудникам силовых ведомств, чтобы разбираться в побудительных причинах поступков террористов и диверсантов.

Сначала уточним терминологию. Закон "О противодействии терроризму" определяет терроризм как "идеологию насилия и практику воздействия на общественное сознание, на принятие решений органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий".

В соответствии с этими определениями, диверсия имеет основной целью нанести максимально возможный материальный ущерб, в то время как террористический акт готовится главным образом ради психологического эффекта в виде создания обстановки страха среди широких кругов населения и органов власти. Отсюда и проистекают различные мотивы действий диверсантов и террористов. Наконец, диверсии выполняются обычно государственными организациями (спецназ), в то время как террористы могут обойтись и без господдержки.

Несмотря на отмеченные различия, обсуждаемые силовые действия имеют и схожие проявления. Так результатом диверсии всегда сопутствует эффект психологического давления на противника, а теракт практически невозможен без нанесения материального ущерба. Но в обоих случаях указанные сопутствующие "явления" являются побочными в достижении основной цели.

Чтобы не показаться голословным, рассмотрим некоторые известные примеры:

1.    Рельсовая война советских партизан с целью подрыва военных эшелонов на территории, оккупированной германскими войсками, представляет пример диверсионных актов;

2.    Тотальную бомбардировку союзниками немецких городов в конце Второй Мировой Войны, приведшую, в частности, к уничтожению Дрездена,  следует рассматривать как теракты, поскольку непосредственного военного смысла эти действия не имели.

3.    Более свежим примером является инцидент 11сентября 2001 года в Нью-Йорке. Его правильно называют террористическим актом, потому что тогда очевидно не преследовалась цель нанесения максимального материального ущерба. В противном случае захваченные самолёты были бы направлены на Уолл-стрит, либо на атомную станцию. Но разрушение башен-близнецов Всемирного торгового центра, как символа глобальной финансовой империи, имело главным образом колоссальный пропагандистский эффект, хотя и сопровождалось разрушением зданий и значительными жертвами.

4.    Интересно рассмотреть создаваемую американскую систему ПРО, в частности, планирующиеся объекты в Польше и в Чехии. Последние якобы предназначены для перехвата ракет, которые могут ударить по странам ЕС. В качестве возможных "авторов" ракет США называют Иран и Северную Корею. Оставляя в стороне обсуждение правдоподобности данных версий, соответствующие мероприятия правительства США с развиваемой здесь точки зрения следует отнести к разряду антидиверсионных. К той же категории относится использование российскими войсками радара в азербайджанской Габале. Поэтому предлагаемое нами совместное использование Габалы – это было бы не антитеррористическое, а антидиверсионное сотрудничество двух держав.

Теперь можно вернуться к вопросам, поставленным в заголовке. Спрашивается, что с большей вероятностью может быть применено в терактах: ядерная или радиоактивная бомба? Скорее всего, это будет радиоактивная бомба как средство распыления радиоактивных веществ посредством тротилового взрывателя. Тому есть несколько причин, и не только трудности с получение ядерных материалов. Нужно учитывать, что радиоактивное загрязнение значительных территорий посеет намного больший страх и хаос среди населения, чем локальный ядерный взрыв.

Напротив, многие государства третьего мира предпочли бы обзавестись ядерной бомбой не только для собственной защиты. Наличие в арсенале такого средства означает угрозу мощных превентивных ударов по территории потенциальных противников. А последнее есть не что иное как диверсионные акты.

Не дай нам бог стать свидетелями террористических актов с применением оружия массового уничтожения. Но если такое всё же произойдёт, то население окажется скорее всего под воздействием радиоактивных, либо химически и биологически активных веществ. Какова бы ни была вероятность этих инцидентов, правительства должны озаботиться подготовкой соответствующих антитеррористических действий.

Между тем, национальный и международный аспекты обеспечения безопасности против ОМУ вот уже в течение десятилетий сосредоточены на нераспространении ядерного оружия. Настало время пересмотреть политические (и не только политические) приоритеты в пользу мероприятий по предотвращению распространения вредоносных веществ.