 
|
Общение с БогомАнна Семенова, корреспондент журнала «Атомная стратегия» Саров – это город-тайна. Город за семью печатями. Безо всяких преувеличений так сказать можно о бывшем Арзамасе-16. Это сразу бросается в глаза на КПП, где мышь не проскочит и комар не пролетит. Военные в штатском дотошно проверяют каждую букву и сверяют каждую цифру в паспортах въезжающих, дабы исключить малейшую возможность подлога и незаконного проникновения. Впрочем, проверка входящих - это обязательная процедура для всех ЗАТО. Но даже меня, человека, прожившего почти всю сознательную жизнь в закрытом атомном городе, удивило то, насколько скрупулезно и тщательно режимщики, изучали гостей, приглашенных на юбилей предприятия. Чтобы, упаси Боже, мимо их бдительного ока не прополз ни один диверсант. По случаю юбилея ВНИИЭФ в город назвали журналистов. Именно эта счастливая случайность и привела меня туда, где когда-то «ковался ядерный щит». Российский федеральный ядерный центр подготовил для журналистов весьма своеобразную культурную программу. За 3 дня в ней всего 2 часа было отведено на общение с руководством института и научными сотрудниками. Остальное время нам любезно предоставили для общения… с Богом. А потому мой репортаж больше посвящен не проблемам института, не выдающимся советским и российским ученым-атомщикам, а высокому и духовному. Помимо института экспериментальной физики Саров славится тем, что здесь жил и молился Серафим Саровский. Обо всех перипетиях судьбы святого старца нам подробно поведали и провезли по всем отмеченным местам. Как мы узнали, паломники со всего мира рвутся сюда, однако закрытость города препятствует этому богоугодному делу. В свою очередь ООО «Русская Православная Церковь» не желает мириться с этим, и первые шаги к освоению пространства уже сделаны. В ЗАТО появился мужской монастырь. А там, глядишь, появится женский и до открытия города недалеко. Руководство института категорически отметает эти предположения, ссылаясь на «разумные соображения», дескать, как же можно оголить промышленные площадки. А я думаю, что сделают это, не моргнув глазом, потому что речь идет о бизнесе. Серафим Саровский – это бренд, на котором РПЦ может и хочет зарабатывать. Проехавшись по Нижегородской области, начинаешь сомневаться, а светское ли у нас государство. Среди бедных обветшалых покосившихся домиков возвышаются золоченые купола. И это повсеместно. Один Дивеевский монастырь чего стоит. Красивый и ухоженный, он вполне способен соперничать, скажем, с Петергофом. Парковый комплекс там не хуже. Это точно. Площадь монастыря постоянно расширяется. Последние здания у него появились за счет театра и школы-интерната. Помимо этого у РПЦ самая «высокая» крыша. Нет, нет, я не Бога имею в виду, это само собой. На Дивеевском монастыре висит доска благодарности людям, оказавшим наибольшую материальную и административную поддержку в деле восстановления храма. Сергей Владиленович Кириенко числится в первых строках. А рядом с монастырем построен современный гостиничный комплекс. Злые языки говорят, что хозяйка этих хором сама Елена Батурина, супруга московского градоначальника. Да и что говорить о противостоянии науки и религии, если в честь 60-летия института экспериментальной физики отслужили молебен, на который начальство ВНИИЭФ явилось, покинув рабочие места. Удивительное рядом! Смущает то, что из одной крайности мы бросаемся в другую. Сначала с религией боролись, теперь ее насаждают. А как еще назвать происходящее, когда в пользу церкви закрывают театр и школу? Религия возьмет на себя функции искусства и образования? Тогда это страшно. Если посмотреть на загнанных жизнью нищих ученых и сытых попов, нетрудно сделать вывод, кто нынче в фаворе. Когда создавалась ядерная отрасль, система ЗАТО была объективной необходимостью. С тех пор многое изменилось, мы живем в другой стране. Имеет ли смысл содержать колючую проволоку во времена информационных технологий? Целесообразно оценить ситуацию со всех сторон, потому что при всех плюсах, минусы имеются. Как в любой замкнутой системе, здесь тоже есть вероятность возникновения застоя. Уровень секретности не менялся со времен Брежнева. Может быть, просто кому-то выгодно ограничивать информацию для простых граждан? Отдельные вещи откровенно абсурдны. В Музее ядерного оружия есть пара экспонатов, которые нельзя фотографировать. Когда я по невнимательности сделала несколько снимков, смотрительница потребовала стереть их и пообещала доложить обо мне в службу безопасности. Оказывается, если изображение увидит иностранный специалист, он поймет технологию, представляющую собой тайну. Снаряды были сделаны 40 лет назад, стоят в музее, но снимать их нельзя. А водить зарубежных коллег в музей можно. На юбилей прилетела внушительная группа ученых с разных стран и им, так же как и нам, журналистам, организовали экскурсию в музей. Для меня эта логика не поддается объяснению. Искреннее недоумение вызвало и то, что мне запретили гулять по городу. Даже с сопровождающим. Не положено, надо со всеми. Из автобуса в автобус всей толпой. Проявление самостоятельности каралось. Когда мы с коллегами автономно от организованного большинства уехали к назначенному месту встречи на машине, девушка из пресс-службы отчитала нас как школьников и вынесла приговор. «Вас занесут в «черный список» и никогда сюда не пустят». Это за гранью добра и зла. Девушке из пресс-центра кажется, что Саров – это оазис, куда каждый путник мечтает попасть. К сожалению, это давно не так. Несмотря на то, что уличные телефоны в городе бесплатные, ЗАТО не является уже тем соцраем, каким был когда-то. Сегодня это город на периферии. Возможно, он и в авангарде науки, но географически и политически – это периферия. Глубинка России. Самобытная. Историческая. Дорогая нашему сердцу, но все же глубинка. И чтобы выжить в сегодняшнем жестком рыночном настоящем, надо позиционировать себя уже совсем по другому, быть на виду и на слуху. Саров мог бы стать брендом атомной науки и русской истории. Не Саров нужен журналистам, а наоборот. Некогда принятое решение о касте невыездных специалистов кажется сейчас почти инквизиторским средневековым. Я разговаривала с молодым специалистом, подписавшим документ, согласно которому он не может выехать за пределы страны 10 лет. И это счастье, что он пока не чувствует себя ущемленным. Иначе это была бы личная трагедия. А если человек подвижный и любознательный? Получается, надо делать выбор: свобода или наука. То, чем занимаются во ВНИИЭФ, требует широкого кругозора, получения новых сведений, обмена информацией. А в ЗАТО все это заведомо ограничено. Если вспомнить, отцы-основатели атомной отрасли, такие как Курчатов, Зельдович, Харитон, да и многие другие знаменитые русские ученые ездили в Европу, учились и обучали. Почему сверхсекретность им не мешала? Я не ратую за то, чтобы отменить подписку о невыезде, но в каждом ли случае она оправдана? Действительно ли соответствует времени перечень сведений, составляющих государственную тайну? Конечно, специалистам виднее. Однако самым удивительным открытием для меня стала информация о численном составе РФЯЦ. Оказывается, в штате института 24 тысячи человек. К сожалению, не удалось узнать, насколько институт загружен заказами. Зато средняя зарплата, составляющая 10 тысяч, весьма показательна. Население города – 80 тысяч. Нам с гордостью говорили о том, что в институте работают представители всех семей. Но за показной гордостью скрывалась какая-то беспомощность. Институт – заложник ситуации. Рады бы скинуть социальный балласт, и рвануть куда-нибудь к цивилизации, к развитию, да некуда. Нет в городе рабочих мест. Славное прошлое, неоднозначное настоящее и сомнительное будущее. Форум сайта www.sarov.info.ru: – «Саров жил, живет и в обозримом будущем может жить только за счет ВНИИЭФ. В этом плане я абсолютно согласен, что Саров – это не самодостаточный город, а поселок при ВНИИЭФ». – «Мне помнится, несколько лет назад хотели сократить количество работников во ВНИИЭФ. И что? Их стало еще больше. Это тогда, когда работой не загружены и те, кто уже есть. Сам свидетель: из отдела уходят работники. Начальство, испугавшись, производит реструктуризацию и… количество начальников становится больше. Каков выход? Не знаю. Наверное, смена силовым решением нынешнего руководства и постановка у руля человека, который не побоится разогнать толпу дармоедов, а оставшихся загрузить работой, но при этом достойно ее оплачивать». – «Во ВНИИЭФ люди зарабатывают еще и на контрактах, а не только зарплату получают. А контракты кто оплачивает? Проблема в том, что у нас сейчас ментальный труд низко ценится. Это проблема государства, а не менеджмента. А также бюрократии, у которой часть контрактных средств здорово оседает… А сколько всего можно устроить на производственных мощностях ВНИИЭФа. Та конверсия, что устраивали – туфта». – «У нас хороший город, машины не воруют, цыгане «не лазают» по карманам, зарплата выше, чем по области, дороги лучше, чем где бы то ни было в Нижегородской области, нет оборванцев, сидящих на каждом углу, нет долбанутых религиозных фанатиков, зимой тепло, всегда есть горячая и холодная вода. ЧТО ВАМ НЕ НРАВИТСЯ? Живем в раю, практически. А что здесь будет после открытия города?». – «Закрытые города – это анахронизм. Это тормозит социальноэкономическое развитие, и что самое важное, это нарушает права людей. Один из моих знакомых был вынужден уехать из Сарова только потому, что ему не разрешали привезти сюда свою жену, а он добивался этого 2 года. Все ругают Москву, мол, ее единственная беда в том, что она со всех сторон окружена Россией. Надменно себя ведет. А Саров что же?». Журнал «Атомная стратегия» № 24, август 2006 г. |
|
|
||