На повестке приватизации атомная отрасль и объекты культуры

Ф.Ф.Рыбаков, д.э.н., проф., зав. кафедрой экон. теории и экон. политики СПбГУ

Не случайно в заголовке статьи в один ряд объединены такие, казалось бы, разнородные объекты как атомная отрасль и культура. Дело в том, что последствия любых неосторожных, до конца не продуманных решений и в том и другом случае, могут носить негативный мультипликативный характер, парализующий деятельность не только нынешних, но и будущих поколений людей, вплоть, как говорится в Евангелие, до «седьмого колена».

Идею приватизации предприятий атомной отрасли я расцениваю крайне отрицательно, во-первых, с учетом уже имеющегося опыта приватизации в нашей стране, во-вторых, с учетом специфики данной отрасли.

Для более четкого понимания глубинных, не декларируемых целей приватизации предлагаю вернуться к началу реформ, когда в бурном потоке событий многие действия реформаторов просто не успевали отрефлексироваться населением, как щепку бросаемым из одного омута в другой. Тут уж не до рефлексии, выжить бы. Приобретя опыт плаванья в мутной воде, кто по-собачьи, кто деловым кролем достиг мелководья, где можно встать на ноги и, переведя дух, оглянуться: «А что это такое было?», дабы с новым приливом не захлебнуться пройденными ошибками. Итак, вернемся на двадцать лет назад, к 25 апреля 1985 г.

Пленум ЦК КПСС, вошедший в историю как начало современного этапа реформирования экономики. Именно с этой даты ведут отсчет российские реформы конца XX – начала XXI веков. Через 50–100 лет потомки дадут более взвешенную оценку переменам, произошедшим за это двадцатилетие. Сегодняшняя еще несет значительный груз субъективизма, связанного с личным восприятием пережитого.

С чего все начиналось

В середине 80-х гг. главный вопрос заключался в том, как и за счет чего страна может добиться ускорения экономического развития. На апрельском (1985 г.) Пленуме ЦК КПСС была провозглашена необходимость ускорения социально-экономического развития. Главным стратегическим рычагом интенсификации являлось кардинальное ускорение НТП. Ставилась задача довести среднегодовые темпы роста национального дохода до 5%. 1986 г. дал определенный результат. Национальный доход увеличился на 4,1%.

Второй этап получил название радикальной экономической реформы, главной идеей которой было управление через интересы, внедрение «регионального хозрасчета», хотя сама природа хозрасчета предполагает его действие на уровне первичного звена – предприятия. Фактически именно с этого момента начался распад единого экономического пространства.

Крупные катаклизмы и трагедии: Чернобыль, землетрясение в Армении, начало забастовочного движения в Кузбассе и Воркуте – все это в совокупности «съело» половину прироста национального дохода. Антиалкогольная кампания за 2,5 года изъяла из бюджета 37 млрд руб., что в ценах 1989 г. равно стоимости четырех БАМов. Не менее бездарной была попытка дифференциации заработной платы. ВНП в 1989 г. увеличился на 3%, а денежные доходы за счет безудержного роста заработной платы – на 13,1%. Диспропорция между товарной и денежной массами привела к вымыванию и без того скудного ассортимента.

Третий этап можно назвать войной программ. Заместитель председателя СМ СССР академик Л.И.Абалкин возглавил комиссию по экономической реформе. Были разработаны три варианта перехода к рынку: эволюционный, радикальный и радикально-умеренный. Параллельно разрабатывалась альтернативная программа «500 дней» Бочарова, Явлинского, Шаталина. Разногласия касались фундаментальных установок: роли государства, абсолютизации суверенитета республик, «цены» реформ.

По Конституции 1977 г. основу экономической системы составляла общественная собственность: государственная и колхозно-кооперативная. Потом стали возникать вопросы о необходимости разграничения государственной собственности на союзную, республиканскую и муниципальную. Настойчивее зазвучали призывы к возрождению частной собственности.

В мае 1990 г. принимается союзный закон «О собственности в СССР», где были провозглашены четыре формы собственности: граждан, коллективная, государственная и смешанная. В декабре 1990 г. выходит закон «О собственности в РСФСР», где наравне с государственной и смешанной провозглашается частная собственность.

В декабре 1990 г. СМ СССР был упразднен. Кабинет министров возглавил В.С.Павлов с программой жесткой финансовой дисциплины, особым режимом управления энергетикой и транспортом, запрещением забастовок. Однако время было упущено.

1992 г. – пятый этап российских, теперь уже гайдаровских, реформ. Опубликован меморандум, провозгласивший в качестве главной экономической задачи достижение макроэкономической сбалансированности, либерализацию цен, конвертируемость рубля.

Что дал приснопамятный 1992 г.? ВВП сократился на 19%, национальный доход – на 20%, выпуск промышленной продукции – на 18,8%. За один год полностью или частично в негосударственную собственность перешли 46 тыс. предприятий различных отраслей экономики. Цена 324 крупнейших заводов в среднем составила менее 4 млн долл. за одно предприятие. «Уралмаш» с 34 тыс. рабочих был продан за 3,72 млн долл., Ковровский механический завод, обеспечивавший стрелковым оружием армию, МВД и спецслужбы, – за 2,7 млн долл., Челябинский тракторный завод с 54 тысячами рабочих – за 2,2 млн долл. (Для сравнения – 2 млн долл. стоит средняя хлебопекарня в Европе). Объем капитальных вложений снизился на 45%. Непрерывная ротация высшего руководства мало влияла на осуществляемый курс. И Гайдар, и Черномырдин, и Степашин, и Кириенко проводили политику устранения государства из экономики, минимизации его доли в общем объеме собственности. Исключением стало лишь правительство Е.М.Примакова, но его быстро убрали с исторической сцены.

Затем последовало еще несколько этапов: маневрирование, дефолт, оживление и реставрация монетаризма.

Оценка всего периода реформирования неоднозначна. Кто стал жить хуже, не будет давать позитивные оценки. Кто обогатился, тот будет ратовать за осуществляемый курс. С позиций общественных критериев благосостояния россияне стали жить, безусловно, хуже: сократилась средняя продолжительность жизни, с увеличением смертности и сокращением рождаемости встал вопрос о сохранении российского этноса, упали среднедушевые доходы, снизился уровень образования.

«Цена» реформ фантастически высокая. Россия потеряла 10 млн человек, стала сырьевым придатком развитых стран, утратила былое величие.

Слепая вера в безграничную силу рынка привела к глубоким деформациям экономики. В России 90-х гг. не оказалось лидеров, равных Горчакову и Столыпину.

Экономическая власть попала в руки тех, кого и близко было нельзя к ней подпускать. Не было специалистов по трансформации командной экономики в рыночную, а те, кто за это взялся, не владели ни практическим опытом, ни глубокой теорией, ни ответственностью государственного служения.

В последние годы многие западные экономисты дают негативную оценку российским реформам. Дж.Стигниц в статье «Кто потерял Россию?» пишет, что первые ошибки были допущены почти сразу после начала трансформации – это моментальная либерализация цен, породившая высочайшую инфляцию, и выполнение рекомендаций МВФ о максимально быстрой приватизации. Многие из провалов трансформации – снижение доходов, рост неравенства – напрямую связаны с этими ошибками.

Как верно отмечает коллега-экономист А.Н.Лякин, в ходе изменений институциональных основ экономики произошла подмена целей средствами. Целью реформирования стали изменения отношений собственности, формирование конкурентных рынков, создание нового типа финансовой и денежной систем. Вопрос о результатах этих институциональных изменений и не рассматривался.

Оценивать успех или неудачу российских реформ необходимо по степени реализации задачи структурной перестройки экономики и создания условий для последующего долгосрочного экономического роста. Между тем ухудшение экономической структуры и различия в динамике развития – регресса между отраслями, различающимися сложностью производимых изделий, отмечается многими исследователями, занимающимися российским трансформационным спадом. Из-за разрушения ряда отраслей обрабатывающей промышленности, сокращения количества инновационно-активных предприятий, уменьшения объемов НИОКР, сокращения спроса на инновационные товары, значимость России на мировом рынке снизилась как в абсолютных, так и в относительных показателях.

Страны, в экономике которых есть хотя бы две-три высокотехнологичные отрасли, обладают конкурентными преимуществами перед государствами с большими запасами природных ресурсов. В России же имеется целый комплекс таких отраслей, в том числе и атомная отрасль. Из-за дорогостоящего производства, продолжительного производственного цикла, ориентированного на достижение стратегических целей государства, эффективности в масштабах крупного, интегрированного не только по горизонтали, но и по вертикали производства, высокотехнологичный комплекс в принципе не способен развиваться без активного участия государства, тем более в настоящий момент, когда практически все основные фонды подошли к предельной черте выработки своего эксплуатационного ресурса и требуют замены более совершенным современным оборудованием. То же касается реакторов АЭС.

Накопившиеся за шестидесятилетний период функционирования атомной отрасли проблемы не могут быть разрешены частными собственниками, тем более что они их и не создавали.

Выбранная сегодня модель экономического роста отражает сценарий инерционного развития при слабом влиянии экономической политики. Темпы экономического роста не следует превращать в фетиш. Утечка капитала из финансового оборота национальной экономики в сочетании с выведением финансовых ресурсов из бюджетной системы за счет создания стабилизационного фонда отрицательно влияет на долгосрочную стратегию экономического развития, так как не сопровождается структурной модернизацией экономики и ведет к реальному сжатию внутреннего спроса.

В современном мире доля государства в экономике колеблется от 5% в Швейцарии, 7% в Англии, до 40% во Франции. К чему стремимся мы?

На Южном Кубанском экономическом форуме в Сочи Герман Греф заявил, что он считает неандертальцами тех, кто ратует за усиление роли государства в экономике. На мой взгляд, вопрос спорный, кто неандерталец. До сих пор в правительстве продолжается жесткий прессинг проведения курса полного ухода государства из экономики, хотя и экономическая наука в лице академиков Федоренко («рыночника» в советские времена), Петракова, Абалкина, Макарова из ЦЭМИ, его заместителя член-корра Клейнера, Ивантера, Львова и многих других, составляющих цвет отечественной экономической науки, и представители технической сферы, организаторы науки академики Алферов, Глебов, Глухих давали совершенно правильные оценки-прогнозы, к чему такой курс приведет.

Еще в разработанной при Ельцине и принятой при Путине Концепции национальной безопасности, объекты, критические с точки зрения обеспечения национальной безопасности, должны находиться в руках государства.

Тот же Адам Смит, на учение которого опираются экономисты-рыночники, в «Богатстве народов» писал о трех функциях государства:

• защите извне (армия),

• защите изнутри (полиция),

• создании инфраструктуры: то, что не может обеспечить отдельный предприниматель, но что необходимо для жизнедеятельности общества.

А атомная отрасль обеспечивает и первую, и третью из перечисленных функций.

Западная наука уже переболела опасной болезнью – приватизировать все и вся. В мировой истории периоды полного огосударствления сменялись периодами приватизации, за которой шла новая национализация. В конце XIX в., когда под Воронежем произошло крушение поезда Александра III, частные железные дороги начали переводить в государственные. Аварии на атомных объектах с крушением поезда не сопоставимы.

Кроме того, мировая атомная наука и промышленность подошли к моменту смены военной парадигмы на мирную энергетическую в связи с обострением социально-экономической и энергетической ситуации в мире, а это требует научно-технических прорывов с соответствующими инвестиционными вливаниями.

Достижения экономической эффективности возможно при взаимосочетании, сосуществовании различных форм собственности. В некоторых сферах деятельности оптимальна только частная форма собственности – в торговле, общественном питании, бытовом обслуживании. Но в таких отраслях, как атомная, ОПК, авиапром идея приватизации губительна. В 1985 г. 25% мирового самолетного парка было советского производства. Сегодня в Воронеже сделано всего 14 ИЛ-96. В Пулково взяли по лизингу два «Боинга-737». Полтора десятка российских авиазаводов не в состоянии производить современную продукцию, при наличии гигантского золотовалютного резерва у страны.

Наши экономические лидеры убеждают всех, что если направить финансы в реальный сектор, это приведет к росту инфляции. Но, во-первых, профицитный бюджет ни в одной стране не способствовал развитию экономики, а, во-вторых, совсем нет уверенности, что при форс-мажорных обстоятельствах мы сможем «вытащить» наши деньги из иностранных банков. Сейчас эти средства работают на кого угодно, кроме отечественной экономики.

К сожалению, политически цели приватизации докатились и до объектов академической науки, культуры и атомной отрасли. Эта приватизационная конногвардейская атака несет в себе колоссальный отрицательный заряд. Рыночная форма организации хозяйства при всей своей прогрессивности имеет массу язв. Рынок очень безжалостен и циничен. Для работников атомной отрасли, где сами по себе условия работы приводят к психологическому выгоранию, психастении, испытания рынком чреваты технологическими ошибками. Кроме того, российский рынок инновационно не наполнен, и в ближайшее время не наполнится. Приватизация ведет к падению интереса собственника к науке, инновациям. Но именно это и нужно сейчас нашей атомной отрасли.

В советское время от нововведений шарахались из-за ведомственных барьеров. Не сумев их преодолеть, пошли по пути приватизации всего и вся, постепенно входя во вкус. Конечно, легче перегонять финансовые электронные потоки, чем комплексно развивать экономику такой огромной страны, как Россия.

Сегодняшние якобы научные разработки об эффективности функционирования частного сектора по сравнению с государственным – сплошная фикция и конъюнктура. Просто это хорошо оплачивается. Победные реляции по поводу развития той же пищевой промышленности, которая дает 44% налогов в бюджет, на самом деле означают, что речь идет не о производстве продуктов питания для населения, а о табаке и пиве, с помощью которых этому населению укорачивается жизнь.

Главная цель приватизаторов – распродать имущество. Возьмем радиотехнический завод «Россия» с тремя тысячами работающих, «Русский дизель», Сталепрокатный завод, Завод им. Карла Маркса – где они теперь?

Если цели приватизации:

• снять с государственного дотирования малоэффективные предприятия,

• получить деньги в казну от продажи промышленных объектов,

• повысить эффективность, отдачу приватизированных предприятий

не достигнуты, то теряется смысл приватизации. Если подводить итоги двадцатилетия реформ, мы потеряли больше, чем приобрели.

Для того чтобы выжить, любой живой организм сверяет результативность производимых шагов с поставленной целью. У нас таких коррекций нет. Или поставленные цели отличались от декларированных. Со времен Гайдара маниакально проводится один курс.

В посланиях президента Федеральному собранию произносятся правильные слова, а правительство продолжает действовать в совершенно другом направлении. В.Путин говорит о социальной направленности реформ, а правительство буквально на следующий день принимает закон о стопроцентной оплате услуг ЖКХ.

Так что, на мой взгляд, если что-то и приватизировать в атомной отрасли, то только те предприятия, которые никак не связаны с ядерными материалами, технологиями, наукой, если таковые в отрасли имеются. В такой технически опасной отрасли очень важно прислушаться к мнению профессионалов, специалистов. Здесь большая политика может принести большой вред.

Подготовила Т.Девятова

назад

Материалы из архива