 
|
О тех, кто в памятиР.Г.Баранцев, д.ф.-м.н., профессор СПбГУ Мир науки – это не только математические формулы, физические и химические процессы. Для многих великих ученых наука началась со встречи с Человеком, интересным, незаурядным, фонтанирующим идеями… За каждым научным открытием стоят люди, яркие, неординарные. Личности. Окунувшись в пространство воспоминаний, я растерялся в его просторах, тщетно пытаясь составить целостное представление об опыте своей жизни. Программа, композиция, архитектура воспоминаний не спешила поддаваться прояснению, заставляя искать иной подход. И я вдруг понял, что сначала нужно отдать долг памяти тем, кто уже перестал жить в этом мире. И, прежде всего, назвать их, сказав при этом главные слова по следам, сохранившимся в памяти. Коллеги Этот официальный термин объединяет в моем представлении людей, близких по совместной учебе, работе, творческим поискам. Своих учителей я вижу сейчас в этой же группе, поскольку становлюсь сравнимым с ними по возрасту и опыту. В памяти проходят многие одноклассники, сокурсники, сотрудники, школьные учителя и университетские преподаватели, но говорить здесь следует лишь то, чего не могут сказать другие и о чем, надеюсь, не напишут: «Странный такой дар – запоминать неинтересное; то, чем люди не различаются; в чем они мельче самих себя» (С.Гедройц о Н.Воронель). Валландер Сергей Васильевич (1917–1975) Это был романтик от науки. Он не сидел в библиотеках, не корпел над литературой, не систематизировал работ предшественников. Взявшись за задачу, он вникал в нее настолько, что мог говорить о ней, как о чем-то своем, глубоко пережитом. И если проблема допускала простое решение, он принимал его и со вкусом открывал людям. Принцип стабилизации гиперзвуковых течений, теория развертывающихся крыльев, метод местных конусов и оптимизация формы снарядов обошлись прозорливостью идеи, не требуя изощренной техники. А физический вывод интегрального кинетического уравнения стал шедевром творческого мастерства Сергея Васильевича. Я шел в науку в атмосфере подвижничества, питаемой такими кинофильмами, как «Неотправленное письмо», «Иду на грозу», «Девять дней одного года» и соответствующей литературой – художественной и научно-популярной. И в своем замечательном Учителе я видел живого героя этой вдохновенной плеяды ученых. Как научный руководитель, Валландер мудро опекал мое саморазвитие, подпитывая вдохновение, обсуждая идеи и радуясь результатам. На его живом примере я обучался профессии университетского преподавателя. А когда ученичество перешло в сотрудничество, мы составили хороший тандем благодаря дополнительности. Сергей Васильевич ставил новые задачи, предлагал заманчивые идеи, а на мне была техническая реализация и корректное включение в научный контекст. Когда же нетривиальные идеи обнаружились и у меня, произошло закономерное столкновение личностей и последующее расхождение путей. Мои формальные находки не находили места в его физической интуиции. У нас не вышло ни одной совместной публикации, хотя вообще соавторство нам не было чуждо и с другими коллегами получалось не раз. Совмещая научно-педагогическую деятельность с административной, зав. кафедрой С.В.Валландер много сил и таланта отдал работе директором НИИММ, деканом мат-мех факультета, проректором ЛГУ. Будучи членом КПСС с 1944 года, он проводил в жизнь партийные решения не как равнодушный исполнитель, а как сопереживающий участник. И груз неизбежных компромиссов преждевременно подорвал его жизненные силы. Если вместе с ректором А.Д.Александровым они умели осуществлять возвышенный стиль руководства университетом, то в противостоянии бюрократическому ректорству В.Б.Алесковского романтик С.В.Валландер потерпел поражение. Инсульт сразил его за два дня до 58-летия. Я пережил своего учителя уже на 16 лет. Научная школа аэродинамики разреженных газов, созданная С.В.Валландером, уже стала достоянием истории. И все-таки как раз со школой ему не повезло: не осталось столь же крупного продолжателя направления, научного наследника такого же калибра, масштаба, уровня одаренности. В отчете о работе кафедры за 1969–1973 гг. Сергей Васильевич назвал меня своим преемником. Но я не оправдал его прогнозов. Исполняя некоторое время обязанности зав. кафедрой, я понял, что не обладаю в должной мере искусством возможного, и подал в отставку, которая была принята в конце 1977 года. Мой творческий интерес стремился тогда из прикладной аэродинамики в асимптотическую методологию. Здесь потребовались иные способности, но опыт общения с таким Учителем я все равно храню как счастливый дар, ниспосланный свыше. Зубов Владимир Иванович (1930–2000) Дальнейшие встречи были случайными, поскольку учились мы в разных группах. И всегда он производил впечатление энергичного, жизнерадостного человека, уверенного в правильном будущем. Перед открытием факультета ПМ-ПУ, создаваемого по инициативе В.И.Зубова наперекор позиции декана мат-меха С.В.Валландера, Володя вызвал меня к разговору, и мы долго беседовали с ним, гуляя по Университетской набережной около Главного здания. Отношения с С.В.Валландером у меня тогда были непростыми, но неизменно уважительными, и Володя не стал посвящать меня в грядущие перемены и приглашать к переходу. Будучи председателем Ученого совета своего факультета, В.И.Зубов на защитах диссертаций нередко останавливал хвалебные отзывы, разрешая высказываться только критикам. Решительность, уверенность его действий создавали впечатление о дальновидении. Мощная индивидуальная парадигма, бывало, входила в противоречия с общепринятыми правилами игры. Но я не знаю случая, когда его напористость привела бы к подавлению других людей. Крупный талант В.И.Зубова проявился не только в науке, где ему принадлежит авторство 30 монографий. В 2000-м году вышла его книга «Стихотворения. Сонеты. Завет ушедших поколений», в ней есть такое стихотворение: Судьба
Согнулась малая травинка,
Траву щипает на просторе
Упавший дуб весь распилили,
На одной из последних традиционных встреч однокурсников Володя рассказал некоторые факты из истории своей фамилии, о которых раньше по известным причинам умалчивал. И стало понятно, что его талант не случаен: ему было что наследовать. Не поскупился он и на своих наследников. Вместе с женой Александрой Федоровной (однокурсницей Шурой Хитриной) они вырастили 6 детей и имеют уже около 20 внуков. К 70 годам у Володи Зубова не выдержало сердце, и 50-летие нашего выпуска мат-меха мы отмечали без него. В нашей памяти он остается как выдающийся человек большой жизненной силы, мужества и талантов. Васильев Лев Александрович (1931–1982) С ним связаны лучшие годы нашей работы на космос. Он был зам. начальника той лаборатории в ЦНИИМАШ, где на крупнейшей в то время экспериментальной установке шла масса результатов, нуждающихся в теоретической обработке. В рамках хоздоговора от ЛГУ ждали соответствующей теории, которая позволила бы разработать инженерный метод расчета аэродинамических характеристик тел в разреженном газе. И Лев Александрович наседал на меня как на научного руководителя темы, требуя живее шевелить мозгами. В итоге появился локальный метод аэродинамического расчета, который привел нас к Государственной премии, полученной в 1973 году. Без направляющих действий Л.А.Васильева этого бы не произошло. В книге, написанной вместе с Е.В.Алексеевой, я специально отмечаю его организационно-экспериментальную и идейно-критическую роль. Совместная творческая работа нас хорошо подружила, и в командировках я обычно останавливался у него дома в Подлипках, ночуя в спальном мешке на раскладушке. Альпинистское снаряжение заполняло все углы их небольшой квартиры. Вместе с женой Светой Лев каждое лето участвовал в серьезных восхождениях, а их дочь Лена была чемпионом школы по всем видам спорта. Будучи начинающим туристом, я заряжался в этой семье спортивным духом. Бывая у меня в Ленинграде, Лев заводил дружеские дискуссии, приправленные остроумной иронией, а перед сном брал несколько книг и, к моему удивлению, успевал их прочитать. Мощь его интеллекта вызывала восхищение, и хотя Лев был старше меня всего лишь на неполный месяц, я всегда чувствовал себя перед ним мальчишкой. Его опыт, приобретенный на сложной работе и в опасных горах, был заметно зрелее и крепче. Положение Л.А.Васильева в ЦНИИМАШ не соответствовало масштабу его личности, и он перешел в КБ «Астрофизика», где стал заниматься лазерами. Работа требовала полной самоотдачи, но горы не отпускали. В тот год, когда их жертвой стал ректор МГУ Р.В.Хохлов, Лев отморозил на руке пальцы, которые пришлось ампутировать. Летом 1982 года он отправился в горы на прогулку вместе со Светой, Володей (товарищем по работе) и его 14-летним сыном. Закрытый ледник не предвещал опасности, и они шли без связки. При падении в глубокую трещину Льва перевернуло и заклинило. Володя, спустившись к нему на вспомогательной веревке (основная была в рюкзаке у Льва), ничего не мог поделать. И когда эта веревка оборвалась, он остался замерзать вместе с другом. А жена одного и сын другого бессильно стояли наверху, слыша затихающие голоса мужа и отца. Лена порвала отношения с матерью и запретила своей дочери Маше встречаться с бабушкой. Света оказалась без мужа, без дочери и без внучки. Бывая в Москве, я иногда навещаю ее, оживляя память о Лёве. Курдюмов Сергей Павлович (1928–2004) Занимаясь синергетикой на семинарах М.А.Басина и В.П.Бранского, в конце 2002 года я подготовил сообщение о только что вышедшей в издательстве «Алетейя» книге Е.Н.Князевой и С.П.Курдюмова «Основания синергетики». Конспект доклада превратился в набросок рецензии, которую я послал, прежде всего, С.П.Курдюмову с ожиданием реакции на критические замечания. В разговоре, который состоялся вскоре в Москве, я подчеркнул, что критика относится в основном к тем главам, которые написаны Еленой Николаевной, на что Сергей Павлович мягко, но убежденно сказал: «В совместной работе каждый автор отвечает за каждое слово» и поблагодарил меня за концовку отзыва, где я писал, что стиль этого сочинения соответствует духу новой парадигмы, и я буду рекомендовать прочитать ее своим друзьям, коллегам и студентам. Эта рецензия опубликована недавно в журнале «Эпистемология и философия науки», 2005, № 2. Рассказывая на лекциях о решениях эволюционного уравнения со степенными нелинейностями, я столкнулся с хитрыми местами, которые в опубликованных работах остаются, так сказать, за кадром. Воспроизведя их по-своему, я собирался поговорить об этом с Сергеем Павловичем, но все как-то не удавалось. В июне 2004 года на конференции в РАГС он взял меня под руку, подвел к зарубежным гостям, представил Хакену, Майнцеру, Эбелингу и оставил беседовать с ними. Собираясь в декабре на конференцию в Воронеж, я твердо решил задержаться в Москве и зайти к Сергею Павловичу домой, куда он меня уже не раз приглашал. Но, увы, опоздал. Навсегда. Журнал «Атомная стратегия» № 21, март 2006 г. |
|
|
||
Он был моим научным руководителем по аспирантуре и дальнейшей работе на кафедре гидроаэромеханики. Меня привлекала поразительная ясность, с которой он читал лекции, ставил задачи, обсуждал вопросы. У него был дар очищать постановку задач и находить естественные решения.
Он был моим однокурсником, решительно опередившим всех нас на старших курсах, несмотря на то, что еще в детстве потерял зрение в результате взрыва гранаты, оставшейся на полях войны. Первое общение с ним состоялось в сентябре 1949 года, когда нас, человек двадцать первокурсников, временно поселили в большой аудитории на третьем этаже левого крыла факультета на 10-й линии Васильевского острова. К моему удивлению, он не выглядел несчастным инвалидом: спокойно справляясь с бытовыми заботами, быстро накалывал записи лекций и столь же быстро читал их, пробегая пальцами по строчкам. Сочувствие скоро перешло в уважение. Через месяц нас расселили, и я оказался в общежитии на Охте.
В апреле 1995 года, находясь в Институте механики МГУ, я случайно услышал от кого-то о семинаре «Наука и культура», где будет разговор о синергетике, которой я тогда начинал заниматься. Оказавшись свободным, я пошел на этот семинар и окунулся в стихию доклада С.П.Курдюмова «Хаос и самоорганизация сложных систем (в природе, обществе и науке)». Нелинейное уравнение эволюции, спектр возможностей, режимы с обострением, философские следствия,.. – докладчика невозможно было остановить. А когда дело дошло до вопросов, каждый ответ превращался в новый доклад. Дождавшись своей очереди, я с ехидцей спросил: «Какие самоограничения видит докладчик на пути самоорганизации?». «А никаких!, – ответил Сергей Павлович, – Пока нос не разобью», – чем совершенно меня обезоружил. Это был директор знаменитого Института прикладной математики имени М.В.Келдыша, член-корреспондент РАН.